Возвращался он домой порою с растерянными, вытаращенными глазами, в надежде найти утешение после очередного проигрыша, а дом встречал его тишиной и непонятными шорохами по углам. Эмилия либо молилась в уголочке, либо в церкви на службе - эк её приохотило, а всё тихий, благообразный, женоподобный постоялец! Либо у стола скорчившись, стихи строчила, на ласки мужа не отзывалась.
Дети кто где - Борис с друзьями невесть где гонял, Анна тоже то с дружками - век бы их не видал. Тихий постоялец пропадал целыми днями, говорили, лекарил понемногу, и не без успеха, ему бы клинику открыть - немалую деньгу зашибить бы смог, нынче народная медицина в цене, а он тютеля, бессребреник, недотёпа. Впрочем, грех осуждать - за его счёт жили, по существу.
А громкий постоялец вечно колбасил - то в игорном, то на байке куролесил, взрывая тишь городка, то с Анной громко хохотал на втором этаже. И в конце концов все докуролесились до логического финала, опустел дом, детей и жены словно и не было вовсе. Коста с тоской оглядывался, словно в чужую обитель попал. И виноватым себя ощущал, грызла его не до конца почившая совесть, грызла, проклятая, помаленьку - словно мышка скреблась в уголке, махонькая мышка, а шибко вредная, и оттого ещё больше сердился Коста и себя жалел.
И вот так случилось, что ко всем печальным событиям, каждое из которых само по себе переломным могло бы стать, прибавилось ещё одно: последний проигрыш Косты.
После этого последнего проигрыша, самого серьёзного в своей жизни, а потому проигрышу жизни подобного, проигрыша, после которого - только дуло к виску, Коста побитой собакой явился к Дэницу - просить взаймы.
Дэниц сощурился, и непонятно, что в глубине глаз таилось, не прочесть, и оттого на душе страшно становилось.
- А с чего ты взял, что я обязан тебя выручать?
Коста опешил: - Ты же... вроде того... обещал помогать... научить... помочь, в случае чего... говорил, что это не страшно, и отыграться можно, и что удовольствия от жизни получать нужно...
- Ну и что, получил?
- Что? - оторопел Коста.
- Удовольствие - получил?
- Да какое это удовольствие, если от него такое разорение, уже воротит с души, а остановиться не могу. Люди рассказывают, только могила останавливает, а у меня семья, сам знаешь, дети не пристроенные...
- Ты далеко зашел, - философски заметил Дэниц, выпуская дым изо рта. - Лихой мужик, без тормозов, уважаю таких. Хотя, конечно, и сглупил.
- Значит, поможешь? Я отыграюсь, обязательно! - оживился Коста. Дэниц пожал плечами: - У меня, знаешь ли, тоже дела, денег свободных не водится, все в деле.
- А если в игре помочь?
- Ну, сам посуди, - Дэниц снисходительно похлопал Косту по плечу. - Если помогать слишком часто - подозрительно будет, скажут, Коста чертям продался, махинатор. Да и мне - какой резон помогать бескорыстно? Чем отдаришься?
- Отдаришься? А ведь мы вроде бы сродственники по дочери - внучек мой будущий - твой сынуля...
- Под вопросом.
- Как же под вопросом, ты, вроде бы, не отрекался?
- С меня спрос небольшой. Сегодня я - «за», завтра - «против».
- Да как же тогда? - оторопел Коста. - Наш договор? Ведь родственником обещался быть...
- А так. Срок ещё не истёк, папаша, я ещё не решил, сынуля или не сынуля. И потом, много от меня поиметь хочешь. Я помогаю только раз. Либо папашей себя признаю, хотя от этого вам ни жарко, ни холодно, либо с должком помогу разобраться. Так что теперь твоя очередь решать. Думай, мыслитель.
Коста едва кубарем с лестницы не слетел - ноги не держали. Повезло Косте на этот раз - наткнулась на него Криста, когда на хозяине лица не было, вернее - такое лицо, при котором только и вешаются люди. Усталая до изнеможения Криста, после целого дня целительства, учуяла безнадёгу последней ступени.
- Что, Коста, что стряслось? - Криста схватила Косту за грудки, не разрешая отворачивать серое лицо, затрясла что было мочи.
- Да стой, - прикрикнула. - От меня не скроешь, вижу, стряслось.
- Ужасное стряслось, Криста, ужасное. Повеситься впору.
- Настолько ужасное? Глянь мне в глаза, - Криста насильно заглянула ему в глаза - и ослабила хватку: - Да, влип ты, Коста. Можно сказать, все мы влипли. Да не дёргайся, не виноват ты, это я, я виноват... - Криста понурилась, потом заставила себя встряхнуться - не всё же Дэницу заряжаться от несчастий легко внушаемых людей, а Коста ведь просто слабохарактерный, но отнюдь не испорченный. - Я помогу тебе. Сохраню дом. Вам, детям и внукам дом нужнее, чем сомнительное отцовство Дэница.
- Да что ты можешь? - Коста попытался вырваться, но хватка у хлипкой Кристы оказалась не менее крепкой, чем у дюжего Дэница.