- Бедная твоя репутация! - театрально посочувствовал парень, застёгивая джинсы.
- К тому же она вознамерилась лишить меня прав на дочь! - всё сильнее звенели нервы.
- А ты и хвостик поджал.
- Для тебя всё шуточки! Жизнь - игра, а люди - игрушки. Тебе абсолютно наплевать, что твои слова или поступки могут кому-то испортить существование.
- Вот уже как! Я тебе порчу существование! А ещё час назад ты радовался тому, что я шагнул под твою машину.
- Я вовсе не об этом сейчас говорю! - резко одёрнул Павел.
- А я об этом. - Олег приблизился к мужчине и пристально взглянул ему в глаза. - Чем я порчу твою жизнь? Что всё больше людей начинает видеть твой окрас? Это так страшно, что кто-то укажет на тебя пальцем и назовёт гомиком?
- Ты же прекрасно знаешь, как бывает тяжело...
- Не знаю. И знать не хочу! Не хочу знать, как жить, скрываясь, притворяясь, озираясь на чужое мнение. Знать боязни быть самим собой. Разве так жить легче? Неужели тебе стало хуже, оттого, что твои родители узнали о тебе правду? Неужели тебе станет труднее жить, если какая-нибудь старая соседка перестанет с тобой здороваться?
- А если эта самая правда лишит меня работы, отвернёт друзей?
- Значит это хреновая работа, где ценятся не ум и не навыки, а сплетни и подхалимство. Значит, это хреновые друзья, которым ты, как человек, не интересен.
- А если лишит меня дочери?
- Значит, ты хреновый отец, который не умеет бороться за своего ребёнка.
- Господи, как же тяжело с тобой! - почти взвыл Павел. - Тяжело, потому что для тебя всё слишком просто. Твоя философия не для всех приемлема. Особенно в обществе, где таких, как мы, мягко говоря, не уважают, выставляют посмешищем.
- Значит, ты разрешаешь обществу так к себе относиться. - Олег был непреклонен.
- Нет, ты даже и не пытаешься понять ситуацию других людей. Близких тебе людей!
- Я только и делаю, что понимаю твои ситуации. И даже разруливаю их, благодаря моей же философии. Просто ты злишься, что я вывел тебя из берлоги, где ты спрятался от всех и сидел в одиночестве, смакуя свою робость, что пришлось немного расшевелиться, поработать. Да, я завертел твою жизнь, и внёс в неё не только радости. Зато смотри, насколько сильнее и увереннее ты стал. Отстоял свои права перед родителями, перед директором. Теперь и перед женой отстоишь, не струсишь!
- Смотри-ка, ну прямо вождь и учитель! - Спор уже заметно раздражал Павла. - Можно подумать, без тебя я бы ну никак не справился.
- Думаю, что нет.
- Это ты без меня не справился бы. Сдох бы в сточной канаве со всеми своими свободами нравов.
- Попрекаешь? Так я к тебе в сожители не навязывался. Ты сам просил остаться.
- А ты особо и не отказывался.
- Знаешь что!.. - вспыхнул парень. - Похоже, я уже действительно тебе мешаю.
Олег направился было выйти из комнаты, однако, Павел его удержал. Мужчина понял, что снова переборщил в своих упрёках, чем обидел друга. Он обнял Олега, примирительно прижал его голову к своему плечу, запустив пальцы в светлые локоны.
- Извини, Олег. Я не хотел тебя обижать.
Парень не противился, но и отклика на ласковые действия не проявил. Гордость оскорблённого самолюбия словно сковало сердце, охладив его настолько, что тепло сожаления его совершенно не тронуло. Перетерпев ласку, парень продолжил начатый путь. Вышел в коридор, обулся, снял с вешалки куртку.
- Ты куда? - заволновался Павел.
- В магазин, - буркнул Олег.
- Мы же решили печь пироги.
- На них нет ни молока, ни яиц.
Павел не задержал. Олегу нужно остыть, да и ему привести свои мысли в порядок.
А чувства Олега действительно кипели. Парень шёл быстро, срывая в скорости нервы, и в его голове неистово бурлило возмущение: "Мерзавец. Неблагодарный мерзавец! Возомнил себя покровителем, хозяином. Мало того, что ставит условия, держит за руку, запирает в квартире, так теперь ещё и обвиняет в передрягах со своей бабой! Совсем оборзел. Сволочь. Попрекает, что вытащил меня из грязи. Да где бы сейчас он сам был, если бы я не пнул его под зад! Если бы не растормошил в нём мужика. Дочку у него отбирают. Смотрите, как легко его запугать, вывести из равновесия. Слабак. Только и ищет виноватых в своих бедах. Это же надо, обвинить меня в бездушии, в эгоизме. Это же надо, придраться к внешнему виду, чтобы оправдать свой глобальный скандал с бывшей женой! Я согласился на поводок, на клетку, на роль ручной зверушки, но ему всё мало, всё больше и больше власти хочется. Хочется, да силёнок не хватает, чтоб распространить эту власть на других, на свою судьбу, а со мной, вроде, получается. Вот и тешит своё самолюбие, издеваясь надо мной. Да и я тоже хорош, желал свободы, а сам влип в очередную зависимость. Нужно тоже ставить условия. И первое из них, прекратить запирать меня в четырёх стенах! А второе - заткнуть свою глупую ревность. Уже замучил придирками! И хоть бы они обоснованы были, а то так, на пустом месте..."
Ворчание не стихало, подпитывая продолжающее кипеть возмущение. Всё больше и больше высказывалось претензий к поведению Павла, всё больше рождалось условий для будущей совместной жизни, если тот, конечно, хочет её сохранить, если хочет, чтоб Олег и дальше оставался с ним в его доме, в его постели, в его судьбе.
Тревожный сигнал автомобиля выбил разум из вороха ворчания, парень вздрогнул и остановился. Оказывается, он уже подошёл к шоссе и даже собирался его пересечь, не обращая внимания на движение транспорта. Но сигнал тревоги прозвучал вовремя. "Вот только мне не хватает попасть под очередной автомобиль!" - выругался на себя Олег. Оглядевшись вокруг, он понял, что, задумавшись, умудрился пройти мимо магазина, причём прошёл довольно далеко. Теперь придётся возвращаться.
Олег развернулся, шагнул, но остановился. Настроения печь пироги, да и вообще что-либо делать для Павла исчезло, зато остро ощутилось состояние свободы: никто не держал за руку, не контролировал взгляды, направление пути, времени прогулки. Даже можно кому-нибудь позвонить и не объяснять, зачем, и почему беседа столь мила. Олег сунул руки в карманы, но обнаружил, что они пусты. Телефон остался дома. Более того, сигареты и зажигалка тоже отсутствовали. Но проблема с сигаретами легко решаема, ибо деньги имелись, а вот телефон...
А впрочем, может, это и к лучшему. Пашка не станет названивать и требовать немедленного возвращения. Можно погулять, сходить куда-нибудь. А он пусть посидит пару часиков в тишине и спокойствии и подумает над своим поведением.
Спустя час Павел заволновался. На покупку молока не требовалось так много времени. С Олегом что-то случилось или же он просто загулял по магазинам? Мог и загулять, и даже не ради покупок, а чтобы заставить нервничать. Подобная месть была в духе эгоистичного мальчишки. Главное, чтоб эта прогулка не направилась в сторону какого-нибудь паренька. Павел взял со столика телефон и набрал номер Олега. Одновременно с гудком откуда-то со стороны раздался звонкий зуммер. Мужчина прошёл на звук и взглянул на экран лежавшего на полке сотового телефона, где высветился абонент "Пашка". Вот как даже, Олег оставил телефон дома. Случайно или специально? Вполне мог и специально.
Прождав ещё с полчаса, Павел оделся и вышел на улицу. Послонялся возле подъезда, поджидая гулёну, после не спеша пошёл по дороге к магазину, одновременно поглядывая и на параллельные пути. Так он дошёл до магазина, вошёл внутрь, прошёлся по отделам. И нигде Олег не встретился. Снова выйдя на улицу, Павел ещё раз позвонил на сотовый Олега в надежде, что парень вернулся домой какой-нибудь окружной дорогой. Но на звонок опять никто не ответил.
Сбежал. Без всяких сомнений сбежал. Вот и отпусти его одного. Тут же сорвался к своим дружкам, чтоб поплакать над горькой обидой. Вернее посмеяться над ней, а заодно и над обидчиком. Вот и где теперь его искать, по каким клубам шарить?
А Олег прогулялся пешком до большого торгового центра, побродил по его извилистым коридорам, поглазел на витрины. За подобным занятием время летело быстро. Почувствовав голод, Олег зашёл в пиццерию, находившуюся в этом же центре, заказал пиццу и бокал пива. Парень не собирался долго гулять. До вечера, возможно, а потом вернётся домой. Естественно, Павел без нравоучений его не оставит, однако, Олег надеялся, что после столь длинной паузы, мужчина осознает всю полноту своей неправоты, раскается и начнёт наконец следить за словами, беспочвенными обвинениями, а заодно и за действиями, приводящими лишь к ссорам. И тогда можно будет ставить ему условия дальнейшего общего проживания.