- Может, не станем его приводить в чувство?
- Нет, так неинтересно, давай воскресим.
Олег подобрал отброшенную папку и достал альбом с нотами. Он уже видел такие. В начале каждой первой строки скрипичный ключ, в начале каждой второй - басовый. Сквозь хмельной туман память обрисовала картинку, где Зоя сидела за школьным пианино и играла этюд Моцарта. Да, Олег хорошо запомнил автора, так как сам стоял рядом и подавал девочке нотный лист.
- Пацан, наверное, пианист.
- Возможно. - Его предположение никого не заинтересовало. - Не стой без дела. Подержи ему руки, я привяжу. Вот так.
Сколько прошло времени, никто не знал. Для привязанного к крюку в стене мальчика - целая вечность. Задранные вверх руки затекли, ноги подкашивались, зад болел. Бедняжке было холодно, больно и унизительно; его мольбы никого не трогали, рыдания не вызывали жалости. А кого тут можно было разжалобить? Пятеро голых пьяных обкуренных мужчин лишь получали удовольствие от вида мучений юного мальчика, смеялись над ним, грубо лапали и удовлетворяли свою похоть самыми извращёнными способами. Вот лишь сейчас на время они отстали, отошли, чтобы выпить и принять ещё дозу. Можно было на несколько минут перевести дыхание. А что потом? Наверно убьют. Натешатся, убьют и выкинут на помойку.
- На, затянись, тебе легче станет, - подошёл к пленнику худой блондин с помутневшими бледными глазами.
Среди остальных он выделялся тощей фигурой и юностью, однако, показал себя не менее жестоким извращенцем. Мальчик отвернулся, отказавшись от тонкой мятой сигаретки.
- Зря. Давай водки ещё налью. - Молчание. - Ты бы это... меньше боли чувствовал.
- Разве вы ещё не наигрались? - тихо прохрипел пленник.
- Неа, у нас перекур. - Глупая улыбка скривила полные губы.
- Потом убьёте?
- Ты что! Мы не извр-изверги. Отпустим. Ты такой слаааденький. - Тонкая ладонь похлопала по влажной от слёз мальчишеской щеке. - Всё пройдёт. На, затянись, классная дурь.
- У меня руки затекли.
Блондин задрал голову, чтоб взглянуть на крюк, и чуть не потерял равновесие, ощутив внезапное головокружение.
- Да, это бывает, - непонятно к чему пробубнил он. - Ты пианист?
- Да.
- Прикольно. У меня в школе... подружка. Девчонка была. Давно. Она тоже... тоже играла на пианино. Эй вы! - обернулся блондин к голым мужским телам. - У куклы руки затекли! А я не достану... Бля! Проявите сочувствие к будще-будущему великому пианисту!
Одно из тел зашевелилось, поднялось, качаясь, подошло к пленнику.
- Надо было расти, Колокольчик, - прозвучал смешок.
Перед глазами мальчика замелькала наколка трёх звёзд, и вскоре руки обрели свободу. Безумно уставшее и измученное юное тело обмякло, но было подхвачено и осторожно усажено на пол. В голове шумело, взор мутился, в горле застряла тошнота. В воздухе звучали голоса, слившись в общее неразборчивое жужжание. К носу что-то поднесли, и мозг распознал в жужжании приказ:
- Вдохни. Сильнее.
Мальчик по инерции сделал глубокий вдох через нос - внутрь тут же проникла какая-то пыль, вызвав кашель.
- Ничего. Вдохни ещё. Сейчас тебе легче станет.
Мальчик снова послушался. И вроде бы действительно становилось легче. Боль притуплялась, разум отстранялся. Очень быстро испарялись мысли и чувства, их место занимало серое безразличие. Ещё поступало вялое понимание, что это не конец, что готовится второй тур игры. Что тело укладывают на что-то жёсткое и чем-то закрепляют ноги. Ещё пульсировало понимание, что нужно сопротивляться и возражать. Но стало так лень что-либо делать, даже просто шевельнуть ресницами, даже просто подумать об этом.
Разум атрофировался и умер. Тело хотя и ощущало внутри себя точки, совершенно не реагировало на них, а значит, тоже умерло. Душа задохнулась в людской жестокости, завершив своё существование. Странно, что имея столько смертей, сама жизнь не прекратилась. Странно. Кому же она теперь нужна?
Поздно вечером Леонид зашёл в квартиру, скинул грязные туфли и прямо в плаще прошёл в комнату. Горел тусклый свет ночника. В пространстве общего беспорядка стоял разложенный диван, на котором среди скомканных простыней лежал молодой обнажённый парень, упирая невидящий взор в белый потолок. Длинные растрёпанные светлые волосы густой паутиной раскинулись вокруг головы, словно проеденный молью ореол. Тонкие пальцы машинально пощипывали белую кожу живота и, видимо, делали это достаточно долго, так как на месте щипков успело образоваться ярко красное пятно.
Присев на диван, Леонид потрепал паренька по плечу:
- Олег. Олег!
Зов был услышан. Голова повернулась, взгляд где-то в прострации отыскал размытые контуры, разум признал в них знакомый образ.
- Леоооон, - растянулись губы в идиотской улыбке.
- Ясно, - оценил Леонид состояние пацана. - Ну и как мне с тобой разговаривать? Чем накачался на этот раз?
Улыбка пропала, и рот приоткрылся от потуги мозга понять смысл звуков голоса.
- Мне, конечно, не жалко, но ты наркоты уже потребляешь больше, чем еды. Скоро совсем прозрачным станешь.
Оставив безрезультатные старания, мозг плюнул на работу, вернул взгляд на потолок. Какие уж картинки он спроецировал на белую поверхность, неизвестно, но, должно быть, интересные, так как Олег медленно поднял руку и указал на потолок пальцем. Да уж, разговор придётся отложить.
Оставив Олега, Леонид снял плащ, повесил его на вешалку в прихожей, после прошёл в кухню. Включив свет, там так же обнаружил беспорядок: в раковине стояла немытая посуда, на полу капли майонеза, на столе подсохшие куски хлеба. Возможно, пацан хотя бы один бутерброд да сжевал. Только вот грязь оставил. Ну ничего, завтра как миленький отдраит всю квартиру. Заметив на газовой плите кастрюлю, Леонид шагнул к ней, приподнял крышку - пусто. Так этот бездельник и ужин не приготовил? Совсем страх потерял. Живёт на халяву так ещё и тапочки хозяину не приносит.
Первым желанием парня было пойти, стащить мерзавца с дивана и заставить готовить ужин, чтоб знал, падло, своё место. Но потом подумал, что в таком состоянии у повара вряд ли получится что-либо съедобное. Ладно, пусть кайфует пока, но завтра... Эх, что ждёт его завтра!
Подкрепившись яичницей и бутербродом, Леонид вернулся в комнату. Мальчишка всё ещё находился где-то в прострации, но это не помешало хозяину насытить и свой сексуальный голод. А затем он просто напросто сбросил питомца на пол, чтоб тот не мешал спать.
Пинок в бок вышиб Олега из сна. Встрепенувшись, паренёк приподнялся, непонимающе огляделся. Первое, что осознал его разум - это холод. Ничем не прикрытое голое тело от озноба покрылось крупными мурашками.
- Поднимайся, сволочь! - гаркнул мужской голос.
Подняв голову, Олег увидел Леонида. Вялый разум без желания взялся за работу, оценивая ситуацию. Судя по надменному хмурому взгляду парня, по упёртым в бока кулакам, ничего хорошего ожидать не стоило.
- Давай, шевелись! - И повторный удар ногой пришёлся по бедру.
- Ты чего? - тихо простонал паренёк, сжавшись в комок.
Видя, что пацан не собирается подниматься, Леонид сам опустился, сев перед ним на корточки.
- Ты что мне тут устраиваешь, мразь?
Обхватив колени, Олег с опаской косился на разгневанного хозяина.
- Я для чего поселил тебя в своём доме? Для чего трачусь на твоё содержание?! Чтоб ты мне устраивал такие спектакли?
Наблюдая за опасными всполохами злости в зелёных глазах, парнишка молчал и лишь сильнее сжимался, очевидно, надеясь, стать совсем-совсем маленьким и незаметным.
- Я видел, сколько ты вчера принял. Тебе обычной дозы уже мало? Ты что, решил в благодарность за всё подложить мне свой труп? Если хочешь заколоться до смерти, ступай в другое место! Понял? А мне лишние проблемы из-за тебя не нужны. Шалава!
Рука с размаху оставила затрещину на затылке, вспушив и без того лохматые светлые волосы. Поднявшись, Леонид хотел уж отойти в сторону, однако, чаша его кипящего гнева была слишком переполнена, её излишки обжигали нервы и желали выплеснуться. На кого? Ну, конечно же, на этого мерзавца! Поддавшись жару гнева, Леонид развернулся и ударом ногой в плечо повалил пацана на бок. Сейчас он получит за всё. За всё! За все обиды и нервы!