Голодный организм быстро впитывал в себя алкоголь, кровь смиренно принимала яд, а разум с удовольствием утопал в хмельной лени. Допив содержимое бутылки, Олег попытался снова заглянуть за телевизор. Пусто. Пусто, - удостоверил широкий жест разочарования. Удовольствие закончилось. Жалко.
Придерживаясь для страховки за стены, опьяневший Олег побрёл прочь из кухни. В глазах повис туман, мозг уже не так уверенно отдавал приказы телу, которое ещё выполняло их, но уже без особого желания. Парень бесцельно брёл по коридору в сторону комнаты. А какая может быть цель после выпивки? Разве что упасть на диван и ничего не делать. Вообще ничего, даже шевелиться.
Продолжая опираться на стену, Олег добрался до входной двери, устало облокотился на тумбочку. Всё, привал, отдых. Осталось пройти ещё совсем чуть-чуть, но он устал, и голова немного кружилась. Парень почти повис на тумбочке, вперив взгляд в туфли, стоявшие в нижнем ящике, который совсем недавно имел дверцу.
- Что? Плохо тебе с оторванной дверцей? - с сочувствием поинтересовался Олег у тумбочки, пьяно кивая головой в такт смыслу речи. - Больно было да? Мне тоже. Моя ладонь до сих пор забинтована. Видишь? Так что мы с тобой в расчёте. Вот с какой сволочью ты встретилась, не повезло тебе. Я всех уродую. Всех. И людей, и вещи... И себя... Ты бы объяснила своему хозяину, что от подобной мерзости нужно избавляться. Избавляться, а не держать в доме. Правильно говорю? - Парень прислушался, но ответа не последовало. - Молчишь? Дура ты. Тварь бездушная.
Испытывая искреннее неприятие к объекту общения, Олег поднял глаза и вновь встретился взглядом с бледным тощим привидением. И мало того, что оно бесстыже пялилось прямо на него своими мутными серыми глазёнками, так ещё и покачивалось, показывая, насколько некрепко держится её башка на тонкой шее. Не иначе напугать хочет.
- Вон где бездушная тварь, - проговорил пьяный парень. - Вон там, за стеклом. Безобразная, лохматая, мерзкая...
Олег прицелился и ткнул пальцем в глаз изображения. Но не попал. Палец упёрся в свою же зеркальную копию.
- Это я. Эта тварь - я сам и есть, - сделал вывод парень. - Значит, чтоб её уничтожить, нужно уничтожить себя. Себя. Но зачем себя? Я же выжил. Я же живой! Я не привидение! Это ты приведение, а я нет! Смотри! - Олег развязал бинт на кисти и показал зеркалу раненую ладонь. - Смотри, у меня течёт кровь, значит, я живой!! И я... не так безобразен. Нет! Нет. Нет! Я не привидение! Не тварь!
Словно безумный Олег принялся хлестать себя по щекам, пока они не покраснели.
- Видишь, у меня щёки розовые. Не бледные, как у тебя. Нет, я - не ты, не ты! И волосы причешу. Сейчас. Сейчас.
Олег руками пригладил лохматые локоны, но они оказались непослушны, и причёска оставалась недостаточно аккуратной.
- Сейчас, сейчас, - обещал Олег, выдвинув один из ящиков в поиске расчёски.
Но не тот ящик он открыл. В нём не было расчёски, зато лежала коробка с нитками, иголками и ножницами. Парень озадаченно уставился на содержимое, не понимая, куда девалась расчёска? А впрочем, чем ножницы хуже? Тоже могут поправить причёску, причём надолго.
Ножницы красивым металлическим блеском переливались в неловкой руке парня. Подчиняясь суетливым движениям, они щёлкали вокруг головы, отсекая длинные светлые локоны. Ещё, ещё и ещё... Волосы падали на пол, словно перья с больной умирающей птицы, оставляя после себя ошмётки былой красоты. Конечно, расчёска справилась бы быстрее, но зато не дала бы такого результата.
Опустив руку, Олег хмуро глядел на итог своей работы. Да, причёска теперь не лохматая, короткие волосы теперь торчали в разные стороны, как свалявшаяся шерсть у дворового пса. У бездомного, грязного, блохастого пса, шныряющего по помойкам в поиске засохшей кости.
- Ты стал ещё уродливее, - пьяно усмехнулся парень своему отражению. - Намного уродливее того пса. Тебя даже... даже жалеть противно.
Вливаясь в вылетающие из телевизора бодрые призывы рекламы, раздалось резкое тонкое завывание, долгое, на разные лады. Да, это было весело, вот так, задрав морду, скулить на своего уродливого двойника. Так весело, что вскоре скулёж превратился в не менее заливистый хохот. Так смешно! Это всё так смешно! Ну до слёз прямо! Аж дыхание перехватывает! Аж скрючивает от такого смеха!
Держась за живот, готовый лопнуть от безудержного веселья, Олег медленно осел на пол. Ну надо же, как рассмешил этот урод в зеркале! А это что на полу? Волосы? Ах да, это же волосы того урода...
"У тебя не слишком послушные волосы, но мягкие, их приятно теребить в пальцах. Не стриги локоны коротко. Вот только оттенок нужно подобрать. Что-то светлое, солнечное. Ты будешь сверкающим и ароматным, как белая лилия. Стройным гордым и красивым".
Смех прервался от воскресшего в памяти вползающего в душу мужского баритона. Сжав в кулаке отринутые локоны, парень поднёс их к своей щеке. Мягкие, они всё ещё были мягкие. Опавшие лепестки завядшей белой лилии. Её больше нет, и никогда не будет. Она почернела, сгнила, умерла.
Открыв входную дверь, Павел едва не наступил на парня, лежащего на полу тёмного коридора. Страх трагедии тут же защемил сердце. Мужчина включил свет и спешно наклонился.
- Олег! Олег! - Павел приподнял парня, повернув к себе его лицо. - Боже... Что тут произошло?!
Не зря он так торопился домой, не зря тревожился, не получая отклики на свои телефонные звонки. С Олегом действительно случилось что-то неладное. Парень издал тихий стон и открыл глаза.
- Паша... - слабо улыбнулся он. - А я заснул...
- На полу? Что у тебя с волосами?
Олег сел, огляделся на разбросанные по полу локоны, потрогал то, что осталось на его голове.
- Они лохматыми были...
- Но есть же расчёска.
- Я её не нашёл. - И вдруг улыбка милого проказника резко сменилась испугом. - Ой! Я же обед не приготовил! Павел, извини, я проспал.
Парень немедленно вскочил, но задержался, чтоб угомонить нахлынувшее головокружение. Павел тоже выпрямился. Растерявшись, он не знал, как реагировать на то, что произошло. С одной стороны хорошо, что с Олегом ничего страшного не случилось, а с другой... Как же не случилось, когда он так остриг себя? Сначала специально израненная рука, теперь волосы... Похоже, у парня болело не только тело, но и разум.
- Ничего страшного, - приостановил Павел суету чувства вины. - Наварим макароны с тушёнкой.
- Ты не обижаешься? Правда?
- Правда. А почему телевизор так кричит? Ты что-то интересное смотрел?
- Нет. Просто тишина давила.
Павел повесил куртку на крючок, снял ботинки, а Олег всё стоял с видом провинившегося ребёнка.
- Я честное слово не сержусь, - подошёл к нему мужчина. - Вот только постригся ты зря.
- Мне не идёт?
- Не знаю. Неаккуратно получилось. Постой, - насторожился Павел. - Чем от тебя пахнет? Ты что, выпил?
- Я это... совсем немного, - снова разволновался парень.
- Понятно.
- Я нечаянно нашёл бутылку. Хотел прибраться за телевизором...
- Прибрался? - Вот теперь Павел точно сердился.
- Мне так противно на душе было... - оправдывался Олег.
- Ну да. А выпил, и сразу радостно стало. Так радостно, что ты себя обкорнал и вырубился на холодном грязном полу!
- Не ругайся.
- Я не ругаюсь. Дело твоё, Олег. Только знай, что больше водки в этом доме нет и не будет. А теперь, будь добр, возьми веник и приберись за собой. После ужина попробуем сделать на твоей голове что-нибудь приличное.
За ужином Олег был тих и послушен. Он прекрасно осознавал свои провинности и теперь старался их загладить покорностью. Но Павел не верил притихшему парню и наблюдал за ним с определённой настороженностью, как за тихим омутом, из которого в любой момент может выпрыгнуть чёртик.
- Как ты себя чувствуешь, Олег? - спросил Павел.
- Хорошо. Сегодня утром голова совсем не болела.