- Здесь... Здесь должно быть четырнадцать... - произнёс Павел, не понимая, почему на данном месте нет этого числа.
- Вот именно, должно быть, - строго подтвердил Геннадий Вениаминович. - А там сорок четыре. И эти сорок четыре процента вместо четырнадцати испортили весь процесс реакции. Можете спуститься в лабораторию и сами убедиться.
- Я осознаю последствия.
- Надо было осознавать их раньше. Хорошо ещё, что Дмитрий вовремя обнаружил ошибку, и мы, едва запустив процесс, тут же остановили его. В химии маленькие оплошности чреваты весьма серьёзными последствиями. Она не терпит дилетантов.
У Павла аж дыхание перехватило. Он дилетант?! Он?! Возмущение рвалось наружу, и только упрямое стеснение запрещало выплеснуть поток эмоций. А потому, стиснув зубы, Павел промолчал.
Но возмущение клокотало и бурлило, словно магма внутри вулкана. Как тут оказалось другое число? Как?! Дмитрий обнаружил ошибку. Почему именно он нашёл эту чёртову ошибку? Почему она оказалась именно в расчётах Павла?
- Формула уже забита в программу, - будто сам себе доказывал Павел, - в неё нужно просто подставить числа, ответ выходит автоматически. И учитывая, что данные вычисления верны, то расчёт формулы никак не мог быть иным.
- Однако результат на лицо. Или вы считаете, что я его специально подделал? - Директор угрожающе сдвинул брови.
- Нет... нет, конечно...
Но зерно сомнения было брошено и, попав в душу, довольно быстро дало корни. Павел присмотрелся к пропечатанным цифрам, к самому тексту, ко всему листу... Подозрительно всё это. Почему именно Дмитрий нашёл и именно у Павла?
- Вы не первый год у нас работаете, Павел, - проговорил Геннадий Вениаминович, - и я всегда отмечаю ваше усердие и ум. Это первая ошибка в вашей работе, и я очень хочу надеяться, что последняя. Мне не хотелось бы терять такого сотрудника. Идите.
Это был верный намёк на то, что за следующую погрешность прощения не поступит. Как же несправедливо! Внутренний голос призывал защищаться, но робость упорно его затыкала, логично объясняя, что нет никаких доказательств, а значит, и средств для защиты. И Павел ей подчинился. Молча положив листы бумаги на стол, он направился к выходу. Однако, услыхав, что Дмитрия тоже попросили покинуть кабинет, прошёл в коридор и остановился.
- Это твоя проделка? - глухо поинтересовался Павел у вышедшего из приёмной Дмитрия.
- Ты о чём? - напустил на себя невинность оппонент.
- Ты специально исправил цифру, чтобы потом снова предстать перед директором героем?
- Паша... - снисходительно улыбнулся Дмитрий. - Я понимаю, тебе обидно, такая нелепая опечатка да ещё в столь важных расчётах, как процент добавления...
- Это не опечатка. Там автоматический расчёт формулы, эта цифра не набирается вручную!
- Даже если так, я-то тут причём? Зачем мне тебя подставлять? Да и как бы я это сделал, не зная пароля твоего компьютера?
- Зачем? Думаю, ты до сих пор боишься, что я обнародую твоё предательство, мне легко его доказать. Ну а как... Наверно так же, как ты пошутил на прошлый Новый год, когда всем представил приказ о повышении зарплаты с живой росписью директора. Я ведь наблюдал за его созданием. Но тогда была шутка, а сейчас - это способ уничтожения.
- Ох, куда тебя занесло! - Усмешка Дмитрия окрасилась надменностью. - Бедный, бедный Павел. Я не боюсь тебя, а потому и тратить силы на твоё, как ты говоришь, уничтожение мне нет резона. Если хочешь что-то доказать, что ж, доказывай. Да только не сможешь. Ведь вроде и умный ты, а всё же дурак. Неудачник ты, Павел Маркович.
Неудачник. Павел и сам это знал, без посторонней подсказки. И, видимо, быть ему в подобном статусе пожизненно. Все потуги хоть как-то изменить данное положение заканчиваются провалом, это точно. Бесполезно что-то изобретать, добиваться, неудача лишь забавлялась, наблюдая за тщетной суетой никчёмного человечишки, и упивалась крахом надежд, укрощением амбиций.
Павел вновь занял своё рабочее место. Он был расстроен, потерян, убит. Пропала даже тень желания чего-либо делать на благо предприятия, в котором очернена его репутация честного работника, в котором поперёк его карьеры пролёг тяжёлый шлагбаум.
На экране монитора по-прежнему висел список объявлений о сдаче жилья в аренду. Олег наверняка видит, какой Павел рохля, не умеющий строить свою жизнь. Ни друзей, ни любимого человека, ни карьеры. Одна только мать, неусыпно опекающая своё чадо. Разве парню нужен такой партнёр, на которого ни в чём нельзя опереться, от которого нет никакого толка? Неудивительно, что не удаётся удержать парнишку. Удерживать-то нечем. Что ж, пусть Олег уходит. Возможно, ему в жизни встретится хороший и главное надёжный партнёр. Пусть так и произойдёт.
Павел закрыл интернет и выбросил в корзину бумагу с выписанными телефонами и адресами. До конца рабочего дня оставалось ещё два часа. Желания заняться делом так и не появилось. Да и вообще находиться здесь не хотелось: ни в этом кабинете, ни в этом здании. Павел выключил компьютер, покинул рабочее место, достал из шкафа свою куртку.
- Эй, Паш, ты куда это так рано?
Но вопрос коллег мужчина проигнорировал. Плевать на эту работу. Плевать на директора, плевать на предприятие. Коль захотят уволить за отгул, пусть увольняют. Он же неудачник, ему всё равно.
Павел сел за руль своего автомобиля, завёл мотор и поехал. Куда? Пока и сам не знал. Самый привычный путь - это путь домой. Там Олег. Сегодня у парня выходной. Наверняка опять что-нибудь вкусное приготовил. Олег. Зачем он так прицепился к одинокой мужской душе? Зачем сломал дверь в темницу запретного чувства и впустил туда свет?
Но ничего. Ещё совсем немного, и этот свет померкнет. В душе снова воцарятся холод и темнота, и бесполезное существование восстановит своё тихое, почти неподвижное течение.
Павел очень хотел поехать домой. Хорошо бы провести с Олегом побольше времени, пока он не съехал. Но как сейчас в таком настроении предстать перед ним? Нервный, униженный, оскорблённый, убитый, неинтересный. Олег не поймёт смысла уныния, не поймёт и причины его, посчитает Павла не только неудачником, но и трусом. И правильно сделает. Павел сейчас был сам себе противен, а уж другим тем более.
Стыдно, очень стыдно.
Нет, нужно избавиться от глупого уныния, сдержать жалобы и нытьё. Олег не жалуется и даже больше не плачет, и он не должен. Ни за что не должен. Не доезжая до дома, Павел свернул с шоссе. Нужно где-то посидеть часок, успокоиться, вновь обрести хотя бы видимость хорошего настроения.
В сумрачном кафе было неуютно. Серый холодный интерьер, имитирующий деревенскую хибару, отсутствие окон, отсутствие посетителей, почти неслышная музыка, тоскливый одинокий молодой бармен за освещённой стойкой - единственным светлым пятном в помещении.
- Проходите, мы открыты, - грустно пригласил бармен и, заметив нерешительность гостя, пояснил. - Просто сейчас ещё не время. А вечером здесь будет повеселее.
Павел понимающе покивал и прошёл к стойке бара. Вообще-то, он не был любителем подобных заведений, но сейчас ситуация вынуждала где-то отсидеться, дабы дать время душе переварить очередную обиду, очередной удар в спину. Переварить, осознать, что кроме рыданий, она ничем ответить не сможет, смириться и успокоиться.
- Вам чего-нибудь налить? - поинтересовался бармен, скучающе облокотившись на стойку.
Да, обиженная душа хотела чем-нибудь прижечь рану.
- Может... вина? - промямлил Павел, но тут же отмахнулся. - Хотя нет, налейте коньяку.
Рюмка коньяка рану не прижгла, а вторая лишь увеличила страдание. Возможно, у третьей получится?
- У вас неприятности? - зачем-то спросил бармен.
Однако душа, может, и страдала, но в сострадании вовсе не нуждалась. Павел окинул парня великим подозрением, затем взял рюмку и отошёл к ближайшему столику.
- Это мои проблемы, - отгородился мужчина. - Принесите ещё графин коньяку и не вмешивайтесь.