Тебе, должно быть, известно название этого места — там впервые взглянули на Мир глаза Перворождённых. И по сей день на берегу серебристого водного зеркала, где вода чище любой другой в Средиземье, и раз попробовавший её на вкус никогда уже не сможет забыть его и непременно вернётся туда снова, по сей день там высится гордый дворец Илве, короля Авари, бессчётные века прожившего на том месте…
Наступило молчание. Молчал бесстрастный Наугрим; молчали подавленные услышанным гномы; молчал Фолко, захваченный развёрнутой перед ним величественной панорамой нехоженых земель и обиталищ тайных сил. И внезапно с его языка сорвался вопрос, который мучил его уже давным-давно, который он много раз собирался задать какому-нибудь Сильному Мира Сего, да каждый раз забывал за кучей мелких повседневных дел, которые приходилось обсуждать:
— Кто такой Иарвен-бен-Адар, Безотчий Отец Заповедных Земель, или, как его знаю я — Том Бомбадил?
— Он Извне, — последовал краткий ответ. — Когда-то он служил Первым Слугам Стихий, да так и остался в Средиземье.
— Что значит «извне»? И кто такие Слуги Стихий? Майары?
Наугрим тихонько улыбнулся.
— Вы слишком слепо верите эльфийским преданиям о Днях Творения, — сказал он. — Помни, что нет таких Сил, которые во вред своей власти стали бы раскрывать свои секреты подчинившимся им. Валары открыли эльфам не больше того, что хотели и, главное, как хотели. Не только Майары служили Силам Арды! Ибо немало помощников их вышло и из Серых Областей Унголианта, где Мрак был пронзён разлетающимися обломками пылающего Хаоса, после чего Унголиант и стал многослойным. Первые Слуги Стихий были из числа этих духов, а те, что в свою очередь стали служить им, и вовсе собрались со всей Эа, приняв различные, как видимые, так и невидимые формы. Тот, которого ты называешь Бомбадилом, один из них. Я знаю ещё несколько таких же, как он, до сих пор бродящих по Средиземью. Не знаю только, встретятся ли они вам?
— А кто такие Редбор и Фандар? Чем занимались эти двое из Ордена?
Странный огонь вспыхнул в глубине глаз Наугрима; он отвернулся и ничего не сказал.
— А Великая Лестница? А Стража Валаров?.. — вновь начал хоббит.
— Если тебе повезёт, ты увидишь всё это сам, — ответил Наугрим. — А теперь иди, мне нужно кое-что сказать твоим друзьям.
Фолко словно в бреду шагал по коридорам Гелии. Он не помнил, как вновь очутился в покое Фреира, что у него спрашивали озадаченные хозяева и что он отвечал им. Присев в углу, он развернул на коленях карту Наугрима и долго смотрел на извилистые росчерки незнаемых рек, на искусно изображённые горные хребты… Карту испещряли пометки: он нашёл на ней все те опасности, о которых говорил ему Наугрим. Тонкой прерывистой линией вился среди по-разному раскрашенных областей путь на восток, пролёгший на сотни и сотни лиг и упёршийся в небольшой белый круг, возле которого стояла надпись: «Тропа Соцветий».
Спустя довольно долгое время появились гномы. Молчаливые и сосредоточенные, какими он их никогда ещё не видел; куда-то исчезла даже всегдашняя весёлость Малыша.
На следующий день они продолжали путь — теперь уже от Гелийских Гор, вместе с разведчиками дорвагов и нагнавшим их Эрлоном. Его раны только-только закрылись, но он сидел на коне прямо, и взгляд его не предвещал ничего хорошего любому из воинов Олмера. Чёрные подземные своды вновь сменила нежная зелень цветущих лесов; весна уступала место лету, Месяц Песен и Плясок плавно переходил в Месяц Гнёзд.
Но друзья мало что замечали вокруг себя, всецело положившись на опыт и искусство дорвагских проводников. Каждый из них погрузился в нелегкие раздумья над словами Наугрима. Фолко, потрясённый и растерянный от вновь, в который уже раз, расширившихся пределов мира, пытался понять, что же может стоять за мрачными словами неясного пророчества. Почему «Сбирающий»? Что такое «сплав чёрной воли и смелых сердец»? Кто эти ожидающие своего «дня в пустоте»?.. Он не находил ответа.