Торин хранил молчание, однако вперёд нежданно вышел Малыш. Кратко, но точно он стал отвечать на вопросы. Торин дернулся было, однако хоббит вцепился ему в локоть. Даже в тёмной прорези шлема можно было видеть разъярённый блеск глаз Торина.
— Ангмар разбит, — надменно подбоченясь, говорил тем временем Малыш. — Его воинство рассеяно. Те, кто не сдался, уничтожены. Что вы хотите знать ещё?
— Где тот, что водительствовал Ангмаром? — тихо спросил вожак.
— Вяжет клубки тьмы в Унголианте! — зло рассмеялся Малыш, и Фолко заметил, как поникли плечи орка и в гримасе страдания искривился рот. — Что вы хотите знать ещё?
— Что с нашими братьями, которые пошли к Форносту?
— Стали пищей воронам на поле брани! Что ещё?
Вожак поднял опущенную было голову.
— Я задам тебе вопрос, который задавал уже многим и из нашего племени, и из других народов. Кто такой Белая Рука? Тот, которому повиновались наши предки? Только самые древние наши старики сохранили какие-то смутные предания о тех днях. Мы сидим в этих пещерах уже очень, очень долго, мы не знаем, где остальные колена нашего рода.
Малыш обернулся, глядя на хоббита, и тот вышел вперёд.
— Белая Рука — это прозвище великого мага по имени Саруман Белый… — начал он, и орки тотчас обратились в слух, позабыв обо всём.
Его рассказ длился долго. Наконец, охрипнув, Фолко умолк.
Некоторое время в пещере царила тишина. Потом предводитель орков неожиданно поклонился хоббиту и сделал знак остальным. Погромыхивая железом, орки стали один за другим скрываться в тёмном провале прохода. Вожак задержался.
— Вот и всё, а ты дрался, — сказал он Торину. — Вы можете оставаться здесь сколько угодно, вас никто не тронет. Мы живём сейчас сами по себе, и, может, даже к лучшему, что новый хозяин сгинул…
Последние слова он произнёс уже почти про себя, поворачиваясь спиной к друзьям. Каменная дверь бесшумно закрылась за ним. Несколько минут прошло в оцепенелом молчании, а потом Торин принялся суматошно кидать на спины пони поклажу.
— Ты чего? — полюбопытствовал обретший прежнюю безмятежность Малыш.
— Сдурел?! — рявкнул Торин. — Ты что, ночевать тут решил?
— А куда нам деваться? — кротко вопросил Малыш. — Ты посмотри — темень, холод, ветер, снег… Куда мы пойдём? Нет, придётся довериться слову…
— Чьему? — теряя терпение, завопил Торин. — Слову орка?! Сдурел, как есть сдурел! И чего ты вообще язык распустил? — накинулся он на Малыша. — И чего это ты ляпнул про Унголиант?
— А ты думаешь, было бы лучше, разошли они сейчас гонцов во все края и присоединись они… к этому самому?!
Гномы застыли друг перед другом, сердито сверкая глазами. Наконец Торин вздохнул, плюнул и принялся снимать мешки с пони.
— Так и быть, останемся… Но стеречь будете вы двое! Ясно? А я спать буду.
Ясным морозным днём они вылезли из пещеры. Белая нетронутая пелена выпавшего за ночь снега покрыла камни, ни единого следа не было видно. Постукивая зубами — ветер и не думал успокаиваться, — они продолжили путь.
Минула неделя тяжкого, взявшего все силы труда. Тропа шла под уклон, они миновали перевал, но каждый шаг стоил таких же усилий, как добрая лига. Кончились дрова, пришлось кое-как сооружать снежные избушки, на что уходило немало времени. Они уже не шли, а плелись. Без гномов хоббит бы уже давно погиб; и сейчас, покачиваясь на спине пони, куда его едва ли не силой усадили Торин и Малыш, он мог только дивиться их необыкновенной выносливости. Они брели молча, ожесточённо и упрямо пробивая грудью дорогу через снежные завалы. Никто их не преследовал, и хоббит со своим обострённым чувством опасности был совершенно уверен — вокруг них сейчас врагов нет.
Его мысли невольно возвращались к встрече с орками, и он не мог не удивляться — насколько всё же далеко смотрел Саруман! Видать, он не был так уж прав, раз его творения, обретя хотя бы относительную свободу воли, отшатнулись от стихии бессмысленных и бесконечных убийств, двинувшись по пути постижения — для начала хотя бы собственных истоков и предназначения. Да, они оставались ещё во многом орками, но всё же… Недаром их так ненавидят орки истинные, мордорские…
Несмотря на все тяготы, они всё же продвигались вперёд, и вот настал день, когда их взорам открылась простирающаяся далеко на восток необозримая Приречная Равнина, сейчас вся белая, сверкающая снежными покрывалами; и дымки многочисленных, разбросанных тут и там деревень. Путь через горы кончился.