Чу прикусил губу, словно заставляя себя не заканчивать это предложение.
Он покачал головой, поморщившись.
— Эта мысль до сих пор не даёт мне спать по ночам, брат, — признался он. — И моя злость тоже. Главным образом то, что они поступили с тобой так после всего, что ты сделал для наших людей… это не даёт мне спать по ночам. К счастью, это также укрепляет мою решимость.
Чарльз подавил ещё один ком в горле.
Глядя на другого мужчину, он ощутил сильный прилив чувства привязанности.
И не только привязанности.
Любви.
Свирепой, бескомпромиссной любви… любви войны и крови.
Он бы умер за своих братьев и сестер здесь, которые остались верны его делу.
И всё же в его эмоциях было немало горя.
Вся работа, которую он проделал.
Всё это… всё это… годы и годы… десятилетия планирования и расположения его людей, выжидания, подстраивания…
Всё это было разрушено на несколько дней.
И не одним из них.
Люди этого не делали.
Вампиры тоже этого не делали.
Нет, работа Чарльза была разрушена представителями его собственной расы.
Она была разрушена его кровной роднёй.
— Вы не ошибались, считая меня мёртвым, — сипло сказал он, всё ещё стискивая руки другого мужчины и теперь глядя ему в глаза. — Возможно, моей физической смерти не удалось достичь… во всяком случае, пока… но я считал себя погибшим для вас, мои дражайшие из братьев. Я поистине верил, что никогда не окажусь снова здесь, в этом мире.
— Где ты был? — бледно-голубые глаза Саймона радужно переливались в свете мерцающих ламп. — Ты видел кого-то другого там, где ты находился?
Чарльз снова почувствовал, как в горле встал ком.
Он был так потрясён, когда оказался в мире, где его оставила Мири.
Он никогда в жизни не ощущал ничего столь опустошённого.
Он на протяжении нескольких лет не чувствовал ни единого видящего в том мире, кроме себя самого.
Затем, вернувшись сюда, он снова испытал потрясение.
Конструкция, которую он и его люди годами доводили до совершенства… исчезла.
Большинство видящих, с которыми он говорил каждый день… также вне пределов его досягаемости.
Он не чувствовал свой круг приближённых, никого из своих друзей.
Его люди по всему Вашингтону исчезли.
Его люди в Москве, Лондоне, Швейцарии…
Такое впечатление, будто Мириам взяла ластик и просто стёрла всё существование Чарльза.
Куда она их дела? Куда они пропали?
Она убила их всех?
Лишь его пощадили для вечных страданий в одиночестве?
Мири должна была сделать это нарочно. Она никак не могла совершить это случайно. И всё же он не мог осмыслить, почему. Почему она это сделала?
Неужели она действительно так ненавидела его?
Она ненавидела свой собственный вид?
Эта мысль поистине шокировала его.
Чарльз так и не оправился от этого шока даже после стольких лет в том другом мире.
Чтобы его собственная племянница бросила его, того, кто любил и защищал её все эти годы, одного в мире без представителей его вида… это ранило его намного сильнее, чем он ожидал. После десятилетий борьбы с вампирами он думал, что эти кровососущие паразиты были самыми садистскими существами, которых мог вообразить любой бог.
И всё же вампиры не причинили ему такой боли, как Мири.
Чтобы она нарочно оставила его безо всякого утешения живого света, навеки разлучённого с его братьями и сестрами… это немыслимо.
Но теперь складывалось впечатление, что она поступила так с каждым видящим, сражавшимся за их расу.
Это при условии, что она попросту не убила всех остальных сразу же.
Это выходило за рамки предательства, за рамки несправедливости. Это пробуждало в нём нечто большее, чем просто злость, месть, даже большее, чем горе.
Это вызывало у него тошноту.
— Нет, — сказал он он после затянувшейся паузы, снова сосредоточившись на Чу. — Нет. Я никого не видел, брат мой. До тех пор, пока единичное прыгающее между измерениями существо не нашло меня там… именно оно принесло меня обратно. Другой Дракон.
Глаза Саймона широко раскрылись.
— Дракон? Ты сказал, что дракон принес тебя сюда? — глаза Саймона распахнулись ещё шире. — Это ты натравил его на Блэка? В Голливуде?