— Иван Фёдорович. Необходимо допросить, с пристрастием, если ты понимаешь, о чем я? Никакой жалости, если сдохнут, у меня претензий не будет. И обид у меня к тебе никаких нет, ты можно сказать вытряхнул душу наизнанку, не оставив в ней место слабости, хотя слабость и не сразу ушла. Вопросы у меня следующие, как и кто конкретно убил генерала? А также кто стоит за этими двумя слизняками? Есть у меня одно подозрение, но нужно удостовериться наверняка. Справишься?
— А то ты сам не знаешь?
— Еще как знаю — сказал я, потерев щеку, за которой скрывалась пустота на месте когда-то растущих зубов — Ну и славно, как будет информация, вызови меня, я на седьмом канале.
Иван протянул на прощание руку. Я сжал её что было сил, и хоть я и стал сильнее в нашей последней встречи, но его тиски снова сдавили руку так, что я чуть не скривился от боли. Сильный зараза, как раз то, что нужно.
Заехал к Бачыле.
— Ну как дела?
— Максим Алексеевич, минируем правую опору и готовы взрывать.
— Молодцы. За пол часа управитесь?
— Да, уже заканчиваем.
Присмотревшись, я заметил, как через мост была переброшена веревка, а у самой воды болтался человек. Через двадцать минут его подняли на верх, и они посеменили в нашу сторону раскатывая бухту с проводом.
— Всё готово.
— Приступайте.
Бачыло отдал приказ сапёру, он взялся за рычаг подрывной машинки и повернул его по часовой стрелке, инициировав восемь взрывов, один за другим. После того как восемь опор было уничтожено, мост накренился во внутрь и со скрежетом балки лопнули, роняя в водохранилище сотни тонн бетона и железа. Чернавский мост уничтожен. Да Пётр Евгеньевич, ты был прав, мне бы только рушить. Но если это спасёт жизни, то я готов стереть весь город с лица земли.
— Отличная работа мужики. Скооперируйся пожалуйста с Вахитом и перебрасывай людей на границу с юго-западным районом, охрана побережья будет осуществляться новобранцами.
— Так эта, мыж уже. Вахит новобранцев пригнал, распределяет по позициям, как закончит выдвинемся.
Решил не мозолить глаза и поехал в конструкторское бюро. Странно как то, раньше передвигался по городу без оружия, и он мне казался родным и дружелюбным, несмотря на общую разруху. А сейчас он холодный, злой, напуганный и затравленный, даже дышать здесь стало тяжело.
Паша с командой Механоида во всю трудились над мегафонами.
— Дядь Петь, ну как дела идут?
— Да нормально идут, один собрали, вот второй собираем, а тебе сколько надо то?
— Да двух, пожалуй, и хватит. Ты главное магнитофон почини какой-нибудь в двух экземплярах и большего мне и не надо.
— Да этого говна навалом, вон Гришка притащил, чинит в свободное время, а потом за тушняк продает, бизнесмен хренов. Иди посмотри, если что приглянется, забирай.
— Дядь Петь, ну как так-то?
— Цыц! Нашелся тут спекулянт! Тебеж сказали для дела.
— Да Гриш не переживай, я поиграюсь и верну, только ты потом напиши, где ты взял некондиционные магнитофоны для починки.
— От Гришка дурак, говорил тебе молчи.
— Максим Алексеич, нашел, ей Богу нашел. Ничего не крал!
— Да шучу я, занимайся предпринимательством, но особо не наглей.
Услышав, что его разыграли, Гришка громко выдохнул и немного порозовел, а то стоял бледнее снега. В мастерской Гришки я обнаружил штук двадцать разношерстных магнитофонов разной степени разобранности.
— Максим Алексеич вам вот сюда, тут я донорством занимаюсь, из нескольких один собираю.
А чуть правее обнаружились пять рабочих экземпляров. Я выбрал себе два SHARPa, двухкасетник! Эх, был бы у меня такой в детстве, самым модным парнем на районе стал.
— Гриш, а кассеты есть?
— Конечно есть, вот Сектор Газа, Красная плесень…
— Из колхозной молодежи, панковал один лишь я? Гриш, я тебя не о музыке спрашиваю, есть кассеты какие не жалко? Мне две нужно для записи голосового сообщения.
— Найдем.
Гриша зарылся в картонный коробок со всяким хламом и протянул мне две кассеты «бутырки», такое и затереть не жалко. И тут заголосила рация:
«Максим Алексеич?»
— Слушаю вас Иван Фёдорович.
«Клиенты готовы, приезжайте послушать пенье соловья, даже двух.»
— А чего это так быстро? Нас вон как раскатывал, а эти уже раскололись? Не порядок. Поработай над ними еще пока не приеду, но до смерти не замордуй, а то знаю я тебя.
«Максим Алексеич, ты ж сказал, что без обид?»
— Да я так, для проформы, обид никаких. Всё, жди, выезжаю. До связи. — я вырубил рацию и обратился к Грише — Гриш, парт задание тебе, я сейчас текст надиктую, а ты с одной кассеты на другую в круг запиши сообщение моё, ладно? Дело долгое, но важное.
— Конечно сделаем.
Мы включили запись на магнитофонах, и я начал надиктовывать то, что лилось само собой из души. После чего покинул конструкторское бюро и отправился к Ивану Федоровичу.
— Тук-тук, Иван Фёдорович, у вас занято? Ну я в коридоре подожду тогда, хорошо?
Пленники заорали в один голос и как только не называли и миленьким и спасителем, и Христом клялись, что не виновны ни в чем, ммм услада для моих ушей. Даже умоляли не уходить. Когда гомон надоел, Иван грозно зыркнул на пленников, и они тут же умолкли, съежившись в неестественных позах. Фу, позорище, их даже за руки не подвешивали, просто к батарее приковали.
— Вань, ты чё этому пузырю ухо отрезал? Ну ёмаё, яж просил.
— Просил не убивать, вот, живые. А ухо этож хрящ, нахрен он ему нужен? За то вон как быстро запели. Они правда всё выложили что знали после первого удара, ссыкуны — Иван с отвращением сплюнул на пол — ну а еще через час даже я поверил, что мне говорят правду.
— А нам ты и за несколько дней не поверил, видимо мы неубедительно рассказывали, ну да ладно, спасибо хоть уши не отрезал.
— Максим Алексеич, ну ёмаё ты мне вон тоже оставил наследие. — Иван показал палец, за который я когда-то его укусил, уродливый шрам бугрился и плоть как-то коряво заросла, было ощущение что куска мяса там до сих пор не хватает — после тебя загноение пошло, чуть руки не лишился.
— А это у меня скилл яда прокачан до капа, будешь знать как ассасинов в плен брать.
— Чего?
— Да ни чего, понял, буду зубы почаще чистить, а то глядишь еще притравлю кого ненароком. Ну-таки зачем мы тут собрались?
— Пойте пташки, не стыдитесь — Иван махнул рукой разрешая депутатам заговорить.
— Максим Алексеич! Родненький! Нас заставили! У него наши семьи в заложниках! Жена моя, дети!
— Клюев, чтож ты паскуда врешь мне? У тебяж даже кольца на пальце нет, какая жена?
— Эээ, гражданская! Гражданская жена!
— А дети от гражданской жены?
— Ддда!
— А если поспрашиваю у твоих однопартийцев?
— Ну может и не мои дети, а её, но они во мне души не чают! Отпустите меня пожалуйста!
— То есть наврал сука?
Клюев взвыл и замотал головой.
— Нет, всю, всю правду скажу! Только не отдавай нас извергу этому!
Букашкин сидел рядом и просто поскуливал, смотря куда-то сквозь меня. Да потеря уха ему на пользу не пошла, кукуха поехала похоже или болевой шок?
— Ну давай, рассказывай.
— Нас, вот меня с ним! Крест подбил народное восстание поднять и обещал, что всё закончится!
— Максим Алексеич, дай я ему память освежу, мне другое пел.
— Не, не, не надо! Я всё вспомнил! Мы, мы сами на Креста вышли через прапора. Договорились что если скинем власть, то он нас возвысит, даст денег, власти, всё что не попросим. Мы не хотелииии.
— Хотели, хотели. А теперь расскажи родной кто еще в вашей схеме замешан, два идиота всяко не могли сами всё провернуть.
И гражданин запел, рассказал еще о десятке человек, которых генерал на последнем заседании от власти отстранил, и о том, как они сектора города поделили, о том, как лодку раскачивали, как солдатам взятки давали что бы они в той же галерее Чижова рот на замке держали о их выступлениях. Оказалось, что под носом готовился бунт в течение двух месяцев, а мы были так заняты спасением города что ни чего и не заметили.
— Иван Фёдорович, полей водичкой граждан и закрывай на ночь, через пару часов новых узников привезут из названных, мне нужны явки, пароли, всё что они знают. В идеале местоположение Креста.