Оставшись довольной отражением, еще раз сверяюсь с часами — пора, ужин должен начаться, — выхожу из номера.
Спускаюсь в банкетный зал. Блики от драгоценностей, приглушенное освещение, тихое перестукивание ложек, бокалов, переговоры людей. У закрытой вип-зоны суета, официанты, охрана… Видимо, там Лаурьер. Осматриваюсь и нахожу Константина, Дмитрия Бенедиктовича, и еще одного мужчину — вероятно, адвоката Дегтерева.
Приближаюсь, неспешно лавируя между столиков. Костя почтительно встает:
— Выглядишь отменно! — расплывается в улыбке, не ответить невозможно:
— Спасибо! — обвожу остальных взглядом: — Всем добрый вечер.
— Добрый… — эхом отзываются мужчины, приветливо улыбаясь.
Друг галантно отодвигает стул — сажусь, беру папку пурпурного цвета с выгравированными золотыми буквами «Меню». Листаю. Выбираю рататуй и бордо, откладываю меню. В полной тишине дожидаемся официанта. Делаем заказ и пока его готовят, смакуем вина.
— Думаю, самое время подписать документы, — Костя отпивает и ставит бокал на место.
— Конечно, — чуть отстраненно кивает Дегтерев и дает негласную команду своему адвокату: — Юрий Агапович…
Мужчина достает из чемодана увесистую папку и протягивает мне. Изо всех сил скрывая дрожь в руках, забираю. Открываю… Договор «купли-продажи». Быстро пробежавшись по строчкам, пролистываю, акцентируя внимание на нескольких пунктах: «требования к продавцу», «…покупателю», «оплата», «штрафные санкции». Всех тонкостей не знаю, поэтому, найдя второй экземпляр договора, вручаю Константину. Мы ему платим — вот пусть и вчитывается в подробности. Мичурин изучает минут десять — темные глаза забавно бегают из стороны в сторону, будто курсор, поспевающий за змейкой букв при наборе текста.
— Все в порядке, — констатирует и протягивает мне ручку, а Дегтереву второй экземпляр. Мы дружно ставим резолюции, обмениваемся копиями. Адвокаты в этот момент созваниваются с сотрудниками банков — убеждаются, что операция по переведению денег со счет на счет завешена. Как только все формальности улаживаются, договора у адвокатов, мы, наконец, расслабляемся.
— За успешную сделку! — открыто улыбаюсь. Официант нам наполняет бокалы, мы недружной волной поднимаем, чокаемся, закрепляя сделку и пригубляем. Голод тихо подкрадывается и, только, сейчас, дает о себе знать, — в желудке предательски урчит. Но выручает еще один официант, появившийся как нельзя кстати, — светловолосый, миловидный парнишка лет двадцати. Ловко расставляет заказ перед Дегтеревым, его адвокатом. Скрывается и вскоре уже передо мной и Костиком красуются наши тарелки с едой. Ужин проходит мирно.
— Так все же, — не свожу взгляда с Дегтерева и чуть подаюсь вперед. — Почему?..
Загадочность вопроса никого не смущает. Усталость на лице Дмитрия проявляется все сильнее, под впавшими глазами ярче обычного виднеются синяки. Некогда бодрый и крупный мужчина, сейчас — похудевший, квелый, понурый. Облокачивается, как только официант убирает лишние приборы:
— Я болен! — смотрит внимательно, без тени улыбки. — Рак четвертой. Живу только на обезболивающих, и даже знаю примерную дату смерти!
С губ срывается горестный вздох:
— Дмитрий…
— Не стоит пустых: «я сожалею», — не грубо отрезает Дегтерев с некоторым безразличием. — Я получил то, что заслужил.
После такого даже понятия не имею, что сказать. О «заслугах» и «подвигах» этого человека уж очень хорошо знаю. Но одно дело, когда видят и оценивают со стороны, а другое — ты сам! Разве бывает, чтобы настолько кардинально менялись?
Точно читая мои мысли, Дмитрий Бенедиктович поникши кивает:
— Звучит странно, но это так! Я сумел за короткий срок расставить приоритеты на свои места. Столкнувшись с жестокой правдой жизни, переоценил ценности.
— Вы меня пугаете, — опешив, кошусь на Костю. Мичурин серьезен, вертит в длинных пальцах бокал с красным вином, но глаза бесстрастно следят за Дегтеревым. На миг ловит мой взгляд и снова отводит.