- Ничего страшного, - отмахивается Вадим привычным жестом, - ерунда, - устраивается напротив, но в каждом движении читаю напряжение и нервозность. Сомнение укрепляется. Муж с напущенной беспечностью вновь мило улыбается. Кладёт руки на стол, сцепляет ладони домиком: – Я уже сделал заказ. Твоё любимое…
- Отлично, - бурчу, всё еще всматриваясь в Вадима. Есть не хочется, но обидеть любимого не решаюсь. В поведении мужа сквозила неловкость, в серых глазах - нерешительность. Когда-то Ивакин казался невероятно красивым, а сейчас… Седые волосы тяжелой копной хоть и лежат волосинка к волосинке, но в них нет былого блеска. Морщины сильнее обычного врезаются в лоб, смешинки возле глаз и губ похожи на паутинки. Кожа бледноватая, с лёгким оттенком синевы, на щеках редкие красноватые полопавшиеся сосудики. Вадим старше меня на двенадцать лет. Это не пугает и даже не мешает в общении. Хотя начинаю замечать, что за последнее время муж физически сдаёт. Чаще нахожу его дома спящим или дремлющим перед телевизором. Он давно не ходит в спортзал, и всё больше пьёт лекарства.
В голове разрастается боль – беспокоит давно и довольно прилично. Либо мучительно тянущаяся, либо резкая, словно в виски иглы вонзают. Очертания мужа расплываются, краски сгущаются и вскоре Вадима уже окутывает зеленоватая дымка-аура. Смаргиваю – галлюцинация не проходит. Чёрт! Забыла принять лекарство! Ещё в машине надо было, когда видение женщины померещилось. Суетливо вытаскиваю, прописанные Андреем Николаевичем таблетки из сумочки. Выдавливаю круглую пилюлю и запиваю водой, услужливо протянутую мужем.
- Опять боли? – хмурится Вадим, глаза, цвета плаксивого неба, подозрительно сужаются.
Нехотя киваю. Вадим сжимает губы в трубочку и сразу же растягивает в узкую полосу. Так! Знакомое выражение лица. Муж очень недоволен. Натянуто улыбаюсь:
- Всё отлично, просто устала, - бережно пожимаю его руку. Не хватает, чтобы он распереживался. Ему нельзя. После сердечного приступа, с которым недавно загремел в больницу Вадим, я как на иголках. Не дай бог повторится… - Сейчас отпустит, - заверяю спешно.
Ища поддержки, бросаю взгляд на друга. Всегда подтянутый, смуглый точно не адвокат, а спортсмен, Константин выглядит без сомненья лучше мужа. Смоляные волосы, хоть и редкие, но всегда зачесаны и в геле. Цепкие почти чёрные глаза, кажется, не упускают ничего – не единой мелочи. Удлинённый, зауженный аристократический нос и жёсткая полоса рта, придают лицу строгости и некоего величия. В нём ощущается лоск и не наигранная интеллигентность. Зачастую, не скажешь, о чём думает – он из тех, кто умеет улыбаться одними губами. Но при этом очень жив на язык и когда собирается тесная компания лишь близких знакомых – порой в хохмах, язвах, шпильках Мичурина не перещеголять.
Костик будто слышит немую просьбу:
- Вадим, - привычной манерой чуть поднимает края рта в подобие улыбки Мичурин. - Андрею работу не добавляй. Лучше не затягивай разговор с Витой и домой - отдыхать.
Вот теперь не на шутку беспокоюсь:
- Мальчики, - облокачиваюсь на стол, - вы меня специально волнуете? Что за недомолвки?.. – осекаюсь, официант как тень, расставляет наш заказ и как только уходит, продолжаю: - Вадим, - придаю голосу строгости, - что случилось?
- Витусь, - бубнит под нос муж и мелено ковыряется в тарелке с салатом, - может, сначала поедим?
- Издеваешься? – тихо негодую.
Вадим с небольшой заминкой и явным нежеланием кивает Константину. Мичурин деловито выуживает из бизнес-чемодана, с которым, по-моему, никогда не расстаётся, папку. Протягивает мне.
Руки подрагивают, в сердце колет - отодвигаю квадратную тарелочку с овощными суши и открываю документы.
«Завещание» - бросается в глаза верхняя надпись.
Кошусь на мужа. Серьёзен, даже скорее, печален. Промачивает салфеткой губы и пригубляет воды. Перевожу взгляд на Костика – откинувшись на спинку стула, потягивает вино. Вновь уставляюсь на документ.
Завещание
Город Санкт-Петербург
Одиннадцатое марта две тысячи тринадцатого года
Я, Ивакин Вадим Алексеевич, 1971 г.р., проживающий в городе Санкт-Петербурге, по улице Художников, в д. 87, кв. 4, находясь в здравом уме и ясной памяти, настоящим завещанием делаю следующее распоряжение:
1. Всё моё имущество, какое ко дню моей смерти окажется мне принадлежащим, в чём бы таковое ни заключалось и где бы ни находилось, завещаю моей жене, Ивакиной Вите Михайловне.
2. Содержание статьи 1149 Гражданского кодекса РФ мне нотариусом разъяснено.
3. Текст завещания записан нотариусом с моих слов и до его подписания прочитан мною лично в присутствии нотариуса Мичурина Константина Петровича.
4. Настоящее завещание составлено в двух экземплярах, каждый из которых собственноручно подписан завещателем Ивакиным Вадимом Алексеевичем. Один экземпляр завещания хранится в делах нотариуса города Санкт-Петербурга Мичурина Константина Петровича, а другой экземпляр выдан завещателю Ивакину Вадиму Александровичу.
Размашистая подпись в конце документа явственно сделана рукой мужа. Отличительная буква «в»: витиеватая, царственная, к тому же, красующаяся в печати семьи. Оттиск на перстне, с которым Вадим никогда не расстаётся. Когда познакомились, рассказал: семейная реликвия, передается по наследству. Талисман, амулет, называй, как хочешь, но он приносит удачу.
- Что это? – собственный голос выводит из коматоза, но ко всему прочему, вопрос звучит глупо. Торопливо мотаю головой: - В смысле, зачем… - ещё глупее. Шумно втягиваю глоток кислорода и перевожу дух: - Вадим, - хмуро смотрю на мужа, - что, чёрт возьми, случилось?
- Почему для решения написать завещания что-то должно случиться? – Ивакин отставляет бокал. Облокачивается, не сводя холодных глаз, сцепляет в замок ладони.
- Не понимаю, - смягчаю тон, пытаюсь достучаться до правды, - с чего вдруг озадачился завещанием?
- С того, что не молодею, солнышко моё. Хочу быть уверенным, что всё, что у нас есть, в случае моей смерти достанется тебе.
- Вадимушка, мы женаты официально…
- Помню, - наконец, очаровательно улыбается муж и лёгким жестом поддевает кончик моего носа: – Поэтому под моим завещанием, ты найдешь и своё – идентичное моему.
Растерянно опускаю глаза на документ, листаю… И, правда, моё завещание. Вот муж даёт?!..
- Костя, - захлопываю папку, обращаясь к другу, – хоть ты объясни, что это значит?
- То, что сказал Вадим, - спокоен Мичурин. - Он хочет юридически обезопасить вашу семью, на случай, если с одним из вас что-то случится. Не забывай, по закону ты имеешь право на то, что нажито в браке, а у Вадима, как знаешь, до встречи с тобой был капитал и имущество. Родственники есть и хоть он с ними не поддерживает связь – как и они не стремятся, - от греха подальше, он решил всё завещать тебе. Ты, девочка умная, понимаешь, что после смерти и родственники объявляются и несуществующие братья, сестры… дети… - говорит без тени смущения и улыбки. Осушив бокал, ставит на место. – Твоё же завещание – чисто формально. Есть у него, есть у тебя. С тебя только подпись…
Доводы веские, к тому же, как показывает адвокатская практика Мичурина, правда, по его словам, такое происходит сплошь и рядом. Задумываться над более глубокими причинами не стоит – подозревай я мужа в неверности и желании от меня избавиться, первым же делом получила бы ярчайший аргумент – мы уже десять лет вместе. Отметили деревянную свадьбу, сейчас на носу оловянная, хотелось бы дотянуть и до жемчужной, серебряной, золотой, платиновой и всех прочих… Бывает – поругаемся, повздорим, но у кого не случается?.. Мы же живые! Насчёт родственников Вадима - лишь раз видела одну… полноватую женщину. Заявилась через год после свадьбы. Кидалась проклятиями и грозила вечными муками в аду.
Причину тогда не поняла – спросонья глазами глупо хлопала и только. Вадим выпроводил нерадивую тётушку и напоследок сухо пригрозил:
- Не появляйся больше, а не то засажу в психушку. Денег отчисляю прилично – живи и обо мне забудь.