Я уже подумала, что он не ответит, но тут Блэк швырнул рубашку в открытый рюкзак и наградил меня злым взглядом.
— А чья это, бл*дь, вина, Мириам? — свирепо прорычал он.
В этот раз подпрыгнула я.
Не знаю, то ли от ярости в его голосе, то ли от злости, исходившей из его света, то ли от холодного обвинения, прозвучавшего в его словах.
Когда Блэк не шевельнулся и не пояснил, я нахмурилась.
— Прошу прощения? — произнесла я.
— Просишь прощения? — он сверлил меня свирепым взглядом. — Господи Иисусе, Мириам. Бл*дь, ты сейчас серьёзно, что ли? Серьёзно?
Я крепче стиснула зубы, но сначала не ответила. Когда Блэк продолжил молчать, я отвернулась, щёлкнув себе под нос.
Несколько секунд мне пришлось бороться со слезами, необъяснимо навернувшимися на глаза.
Но настоящие слезы так и не пролились. Я даже не знаю, были ли они заметны в моих глазах. Мою грудь сдавило, в горле встал ком, но я могла лишь смотреть в окно рядом с Блэком. Я не видела ничего за этим окном, но все равно сосредоточилась на нем.
— Ты винишь в этом меня, — я произнесла это не как вопрос. — То, что мы не проводим время наедине. То, что мы почти не проводим время вместе. То, что мы не занимаемся сексом. То, что мы даже не выказываем привязанности друг к другу. Ты видишь во всем этом мою вину?
Чем дольше я говорила, тем жёстче смотрели его золотые глаза.
Когда я умолкла, посмотрев на него, Блэк насупился.
— Вижу ли я во всем этом твою вину? — его золотые глаза сделались холодными как лёд прямо перед тем, как полыхнули вспышкой жара, заставившего меня отпрянуть. — ДА, БЛ*ДЬ, вижу!
— Почему? — рявкнула я. — Почему это моя вина, Блэк?
— Боже, ну я не знаю, — парировал он. — Мири, ты не могла взять ещё больше работы здесь, в нашем маленьком лагере тренировки террористов? — теперь уже буквально крича на меня, Блэк закинул в рюкзак ещё одну футболку. — Ты не могла ещё больше работать с этими новыми бл*дскими видящими? Или проводить больше времени, помогая Джему? Или Джаксу? Или Ярли? Или Мике? Ты не могла уделять ещё больше времени работе над их ассимиляцией, когда любой, черт подери, человек мог помочь им с этим? Ты могла ещё больше времени посвящать изучению прекси? Или щитам? Или отслеживанию? Или mulei? И учиться всему этому у кого угодно, только не у меня?
Помедлив в ответ на моё ошарашенное молчание, Блэк сделал широкий жест рукой.
Создавалось впечатление, что он мог сказать больше, но не сказал.
Уставившись на меня, Блэк выглядел почти потерянным, когда я ничего не сказала и не отвернулась от него.
Однако он не сдал назад и не смягчился. Он просто стоял там, пристально глядя мне в лицо и присматриваясь к моей реакции.
Затем, когда я так ничего и не сказала, Блэк снова нахмурился.
— Я несколько бл*дских недель ждал, когда ты найдёшь на меня время, док! Я неделями ждал, когда ты выделишь для меня время! Ты, бл*дь, этого не сделала! Я дал тебе все пространство и время, какое только мог! Я дал тебе свободу спать, свободу работать, свободу общаться, свободу учиться, свободу от секса… я освободил девяносто процентов твоих дней, прося только об одной-двух вещах, чтобы не дать этому месту развалиться нах*й. Ты просто заполняешь остальное время другим дерьмом. Ты заполняешь его другими людьми… чем угодно, но не мной.
Когда я продолжила таращиться на него в неверии, Блэк издал полураздражённый рык, швырнув ещё одну футболку в рюкзак.
— Теперь мне нужна бл*дская передышка, — рявкнул он. — Мне, бл*дь, нужно заняться чем-то другим. Мне нужно сжечь хотя бы часть проклятой энергии. Так что я спросил своих друзей — да, моих друзей мужского пола — не пойдут ли они со мной на поиски туристов и прочёсывание территории. Я подумал, что мне поможет несколько дней, ну не знаю, просто выматывания себя на скалах, наслаждения видами, потения в джунглях, плавания в реке или под водопадами. Как минимум, это позволит мне выбраться из этого проклятого бунгало настолько, чтобы подумать о чем-то другом.
Я прикусила губу, уставившись на него.
Теперь я с трудом дышала, даже думала с трудом от вспышек энергии, исходивших из его света. Чем дольше он говорил, тем сильнее усиливалось то ощущение в моей груди, пробираясь глубже, превращаясь в полноценную грудную боль, словно у меня начинался сердечный приступ.