Все это время его свет продолжал подсвечивать мой.
Он хотел, чтобы я знала, насколько я ошибалась.
Он хотел, чтобы я знала, что все то, что я ощущала, в равной мере являлось и мной, и ним.
Почему-то эта его потребность в том, чтобы я увидела и поверила, вызвала во мне волну таких интенсивных чувств, что я не смогла сдержаться. Обвив Блэка руками, я ещё сильнее раскрыла свой свет и сердце, пытаясь отдать ему все — пытаясь позволить ему почувствовать.
Во всем этом я ощущала то, в чем каждый из нас нуждался.
Я чувствовала две вещи, которые мы отчаяннее всего желали дать друг другу.
Больше всего я хотела, чтобы Блэк знал, насколько он любим — насколько безгранично, непоколебимо и безусловно он любим таким, какой он есть. Он любим вне этого Чёрного Квантума, вне всех тех вещей, которых от него хотели другие, вне всего того, ради чего его использовали, порабощали, манипулировали или контролировали.
Эта любовь была такой простой, но для меня она казалась всем на свете.
Я умерла бы ради такой любви.
Я умерла бы без колебаний, без сомнений.
Я чувствовала, как Блэк впитывает её, точно мужчина, умирающий от жажды.
В то же время я чувствовала, что его свет полностью сосредоточен на мне, на том высоком безмолвном пространстве вокруг меня. Я чувствовала, как сильно он хотел, чтобы я это увидела.
«Твой отец, — послал он. — Он пытался тебя спрятать, Мири. Он делал это из любви, но он отчаянно пытался спрятать тебя… от мира, от его брата, от твоей сестры, даже от своей жены. Даже от тебя, Мири. Он пытался спрятать тебя от тебя самой».
Я чувствовала, как важно для Блэка, чтобы я это увидела.
Больше всего Блэк хотел, чтобы я это увидела и поняла, что это значит.
Он хотел, чтобы я знала — я не спрятана от него.
Он хотел, чтобы я знала — он видел меня. Он хотел, чтобы я знала, что меня видят, что он не заблуждается относительно того, кто я такая, или как мы существовали, вместе и раздельно. Он ни в коем случае не заблуждался относительно того, что есть я и что есть он.
Он видел меня.
И не только это. Для него это была самая прекрасная, самая важная, самая уникальная вещь, что только существовала в мире.
***
— Боже, неужели он закончился? Тот, тёмный?
Блэк застонал, и из его света выплеснулось искреннее огорчение.
— Мне очень хотелось ещё, Мири… бл*дь.
Боль мерцала и искрила в его свете, когда он думал о том, что того торта с темным шоколадом и помадкой больше нет. Я чувствовала, как он обдумывает варианты, пытается определить, какое время суток сейчас за пределами бунгало, и насколько вероятно, что кто-нибудь принесёт ему именно этот торт, если он прямо сейчас позвонит. И где вообще может быть его телефон, если на то пошло.
До меня дошло, что наши телефоны наверняка разрядились.
Если так подумать, я не помнила, чтобы наши телефоны вообще работали здесь.
Мы пользовались здесь телефонами? Или рациями?
Я нахмурилась, пытаясь вспомнить.
— Нам нужно предпринять что-то по поводу Ника и Энджел, — выпалила я. — И Ковбоя. Прошло слишком много времени. Нам нужно что-то предпринять, Блэк. Ты обещал.
Он посмотрел на меня смертельно серьёзным взглядом золотых глаз.
— Пожалуй, мне придётся найти способ и раздобыть нам ещё торта. Пожалуй, мне это необходимо.
Я захихикала. Не смогла сдержаться.
В то же время я посмотрела на контейнер на своих коленях и осознала, что он опустел. Я жаждала мексиканской еды, и Блэк, наверное, сказал кому-то, потому что мне принесли буррито с чили верде, гуакамоле и настоящей сальсой.
Я действительно все съела?
Я помню, что буррито было довольно большое.
С другой стороны, я также не помнила, когда мы в последний раз вспоминали про еду.
Я заметила, что мы склонны были объедаться вспышками, и наши пожелания в пище были непостоянными, специфическими и странными. Аппетит обычно приходил после того, как мы проводили некоторое время в океане. Сейчас океан, казалось, был каким-то синонимом «еды» для наших сознаний, может быть, потому что видящие и Мэнни пришли сразу после того, как мы вернулись с долгого купания.
Мы оба сидели на кафельном полу кухни перед открытой дверью холодильника. На полу перед нами стоял контейнер, наполненный маленькими тортиками.
Я съела маленький морковный тортик, рядом с моей ногой на полу лежал черничный пирожок, от которого я откусила минимум один разок. Наклонившись через свою коленку, я запустила ложку в форму для выпечки и засунула немного пирога в рот, пытаясь решить, пробовала я его или нет.