Как только я это сделала, боль ударила по мне в то же мгновение.
Его боль — затем моя.
В те первые несколько секунд я не могла ни о чем думать. Мой свет открылся, скользнув в его свет, и Блэк издал надрывный звук — такой громкий, что он шокировал меня.
— Gaos, Мири, — прохрипел он. - Gaos.
В этот раз его голос звучал ещё ниже, приобретая тот хриплый, тяжёлый тон, который появлялся у него, когда Блэк был очень, очень возбуждён. Боль в моей груди усилилась в разы, становясь такой сильной, что мне стало все равно. Я перестала контролировать свой свет, его свет, и нас вместе.
Когда я раскрылась по-настоящему, Блэк издал очередной сдавленный хрип, полный боли.
Шок выплеснулся от него по спирали с таким количеством боли, что она ослепила меня.
— Иисус бл*дский Христос… Мириам.
«Ешь свой чёртов завтрак», — сказала я ему.
Его боль усилилась, и на несколько показавшихся долгими минут я потеряла счёт времени.
Когда я вновь стала осознавать Блэка, себя, нас обоих, моя рука обвивала его бедро. Я стянула его брюки пониже, рукой обхватила основание его члена и так глубоко взяла его в рот и горло, что Блэк стонал, стискивая мои волосы в кулаке, пока я притягивала его своим светом.
В отличие от меня его свет все ещё боролся с моим. Боролся с самим собой. Боролся с нами.
Его боль усилилась, когда Блэк почувствовал, что я заметила это. Он ощутил реакцию моего света на то, что он закрывался от меня, боролся со мной. Моя боль сделалась невыносимой, простираясь от меня густым облаком, и Блэк издал очередной тяжёлый стон.
В этот раз из него выплеснулся шепоток эмоции.
Он становился все сильнее, реагируя на меня.
Блэк ощутил мою грусть, и его эмоции вышли из-под контроля, покинув его свет горячим облаком и окутав меня. В те же несколько секунд я ощутила, как тает его злоба, превращаясь в нечто иное, на что мне сложнее было не реагировать — нечто, что мне сложнее было ощущать и не вторить эхом собственного света, умножая все то, что я уже ощущала.
Слезы навернулись на мои глаза, но я не прекращала своего занятия.
Печаль. Я чувствовала его печаль, давнее, тоскливое ощущение покинутости.
Своеобразное одиночество и чувство потерянности заставило моё сердце замереть в груди.
Оно также вызвало у меня желание схватить Блэка за руки и встряхнуть.
Мы уже обсуждали это. Мы обсуждали это бесчисленное количество раз.
И в то же время я винила себя больше, чем его.
Я винила себя.
Мы не должны так поступать друг с другом.
Бл*дь, я не могла вынести, что мы все ещё поступали так друг с другом.
Открыв свой свет ещё сильнее, я крепче притянула его к себе, стараясь заставить его открыться полностью, стараясь разжать этот кулак в его груди, добиться, чтобы он меня впустил. Я послала ему образы того, как мы трахаемся, как я привязываю его к кровати, бью его, впиваюсь зубами в его шею…
Блэк кончил.
Он так быстро утратил контроль, что это шокировало меня.
Затем, осознав, что именно отчасти послужило причиной, я пришла в ярость.
Но не остановилась даже тогда.
Блэк ощутил мои реакции, боль в моем свете, но он тоже не мог остановиться. Его злость вспыхнула, встречаясь с моей, и Блэк издал надрывный стон, все ещё кончая, все ещё сжимая мои волосы, только теперь я чувствовала в этом агрессию, почти бессознательное желание ударить меня.
Туда вплетался и стыд.
Я чувствовала его стыд, его злость на меня, потому что меня ранило то, что он не мог контролировать. Злость на меня, потому что я винила в этом его. Ярость, потому что я видела это, наблюдала за ним с Бриком.
Блэк снова застонал, когда его оргазм утих, а затем он схватил меня за руки и рывком поставил на ноги.
Я не боролась с ним, как и он со мной.
За секунды Блэк уложил меня лицом на деревянный стол и уже задирал мой сарафан, сдёргивая трусики.
— Носишь это дерьмо на полигон, — прорычал он. — Носишь это дерьмо на завтрак… на взлётную полосу… на твои проклятые психологические экспертизы… на твои встречи с этими засранцами…
Я гадала, понимал ли он вообще, что несёт.
Я гадала, волновало ли это его вообще, или на каком-то уровне Блэк понимал, как мало в этом смысла.
Он до конца стянул мои трусики с бёдер.
Он не стал ждать, чтобы сдёрнуть их с моих ног или ступней.
Силой раздвинув мои ноги, Блэк подстроился своим телом под моё…
И с силой вдолбился в меня.
Мой разум настолько отставал от моего тела и света, что от шока я издала надломленный крик. Я знала, что он делал. Я хотела, чтобы он это сделал, так долго ждала этого. Но моё тело все равно впало в шок, когда Блэк вошёл в меня до упора, вдолбился со всем этим жаром и агрессией, и его свет вышел из-под контроля.
Блэк остановился, тяжело дыша и стискивая моё бедро рукой.
Придавив меня к столу, он вошёл глубже и как будто выше.
Я ощутила ту самую секунду, когда Блэк расположился в нужном месте, чтобы выпустить жёсткую часть своего члена или hirik.
Как только он сделал это, я издала очередной крик, полный неверия, и застонала, извиваясь под ним.
Я слышала просьбу в своём стоне.
Я чувствовала просьбу в своём свете, в своей тяге, обращённой к нему.
Она никогда не облекалась в слова или хоть во что-то внятное, но я почувствовала, что Блэк тоже это услышал.
Замерев на несколько секунд, он крепче стиснул меня, все ещё тяжело дыша.
Его пальцы вновь зарылись в мои волосы, и Блэк одной рукой удерживал меня на месте, все ещё стискивая моё бедро.
— Мири, — прохрипел он. — Мири, почему? Почему сейчас? Почему? Что это?
Я лежала на столе, нетронутая тарелка с его омлетом и свиной сосиской стояла в нескольких дюймах от моего лица. Я постаралась подумать над его вопросом, но не могла. Я честно понятия не имела, о чем он меня спрашивал.
Я понятия не имела, почему он вообще о чем-то спрашивал меня в этот момент.
Обхватив пальцами мою талию, Блэк притянул меня поближе, чтобы войти в меня глубже. Его боль резко усилилась, когда он посмотрел на меня. Я чувствовала, как он смотрит на моё лицо, лежавшее на столе, и его недоумение тоже усиливалось. Сейчас я вообще не чувствовала в нем злости. Блэк казался растерянным, словно понятия не имел, что мы делаем, или чего я от него хотела.
Я вновь ощутила в нем это «почему» и осознала, что он искренне сбит с толку.
Он понятия не имел, почему я не попросила его о сексе раньше.
Он понятия не имел, почему я хотела от него секса сейчас.
Это потому что он уходил? Это предложение мира? Своего рода «пошёл ты нах*й»? Я злилась на него? Я пыталась что-то доказать? Я хотела, чтобы он скучал по мне во время своего отсутствия? Я хотела удостовериться, что он вернётся?
Какого хера я творила? Что это значило?
— Я люблю тебя, — сказала я Блэку. Слезы навернулись на мои глаза, ослепили меня, покатились по щекам прежде, чем я успела их сдержать. — Я люблю тебя. Когда ты перестанешь испытывать меня и просто поверишь в это? Бл*дь, да когда же это кончится, Квентин?
Его боль усилилась.
Блэк крепче стиснул меня, сдерживаясь, пока я не издала очередной раздражённый крик.
Затем он жёстко вошёл в меня.
Когда я застонала, Блэк сделал это снова, в этот раз проникая так глубоко, что я едва не отключилась.
Затем я говорила с ним.
Думаю, я несла какую-то бессмыслицу.
В какой-то момент Блэк удлинился. Затем он жёстко трахал меня, постанывая с каждым толчком, входя так глубоко, что я уже не могла говорить. Думаю, я не издала ни звука, пока не кончила. А потом я совершенно утратила контроль, извиваясь под ним, говоря что-то, наверное, ещё более бессмысленное, чем раньше. Блэк замедлился лишь до тех пор, пока не стихли мои спазмы, а затем он снова жёстко трахал меня, открывая свой свет, пока я не утратила всякое понимание о том, где нахожусь.