Он смотрел на Блэка так, словно мерил его взглядом.
Когда Блэк не опустил глаза, видящий улыбнулся и фыркнул.
— Как тебя зовут, маленький брат? — спросил он, поправляя оружие на своём мощном плече. — У тебя есть имя?
Молодой Блэк постарался что-нибудь сказать. Я ощущала смесь его ужасного смущения в смеси с восхищённым неверием, что такой видящий заметил его и тем более обратился к нему напрямую.
— Кирев, — выдавил он, стараясь смочить рот слюной.
Видящий один раз кивнул.
Взгляд его темно-красных глаз поднялся выше, осматривая остальную часть двора — места, которое я узнала по другим воспоминаниям Блэка. Губы видящего скривились при виде утоптанной земли, деревянных навесов вдали, где дети сбивались в кучу для сна и во время дождя.
Он посмотрел на юных видящих, хмурясь.
— Вы будете здесь не вечно, — сказал ему видящий, глядя на Блэка. — Оставайся в живых, — добавил видящий, показав на него пальцем. — Что бы тебе ни пришлось сделать. Выживай, мать твою. Обещаю. Ситуация улучшится.
Я ощущала в Блэке противоречие, восхищение, очередную волну неверия в то, что этот видящий разговаривает с ним.
Темно-красные глаза видящего встретились с ним взглядом.
— Выживай, мать твою, — сурово повторил он. — Ты умеешь выживать. Я вижу это в тебе. Не теряй это качество. Делай то, что придётся, но никогда не теряй это качество. Понял? Нах*й старейшин и все их дерьмо в духе мир-любовь-без-жестокости. Пох*й мне, что тебе наговорили твои родители. Выживай. Ты меня понял? Любой ценой.
Блэк кивнул видящему, все ещё проглотив язык.
С другой части поля донёсся громкий свист.
Находясь в проходе между двумя отгороженными рабицей загонами для молодых порабощённых видящих, здоровяк Рианайн повернул голову к источнику звука.
Поправив ремень оружия, он в последний раз посмотрел на Блэка.
— Береги себя, малыш, — сказал он. — Ты выберешься отсюда. Просто не сдавайся, — склонив голову, он добавил: — А когда это произойдёт, когда ты выберешься отсюда, найди меня, если захочешь получить работу, ладно? Зовут Рианайн. Рианайн из клана Апшехт. Ты можешь это запомнить?
И снова Блэк отупело кивнул.
И снова его затопило восхищение.
— Ладно, маленький брат, — большой видящий дружелюбно улыбнулся ему. — Помни, что я тебе сказал. Найди меня, хорошо? Я дам тебе хорошую работу. Ты об этом не пожалеешь.
Блэк кивнул в третий раз.
Похоже, он все ещё не мог заставить свой язык работать.
Он смотрел, как большой видящий выпрямляется в полный рост, затем уходит, держа на мускулистом плече массивную винтовку и шагая грациозно, как хищный кот.
Подойдя к забору, чтобы иметь возможность и дальше наблюдать за ним, Блэк стиснул сетку рабицы обеими ручками.
Эти ручки выглядели такими маленькими, что мой свет и грудь прострелило болью.
Грязные ручки с длинными пальцами, почерневшими ногтями, порезами и заживавшими синяками.
Я смотрела на этого маленького Блэка, чувствуя, как громко колотится сердце в его груди, как его свет искрит от восхищения, пока тот видящий, Рианайн шёл по коридору из рабицы. Большой разведчик в итоге свернул налево, дойдя до конца коридора и все ещё шагая небрежно. Он исчез в бетонном здании по другую сторону заборов с колючей проволокой и трёх электрических ворот.
Блэк стоял там, стискивая забор маленькими ручками, загоревшими на солнце, покрытыми грязью, порезами и синяками от двора.
Он стоял там ещё долгое время после того, как Рианайн ушёл.
***
Я стиснула его руки.
Хватая ртом воздух и чувствуя, что сердце готово взорваться в груди, я посмотрела на него сквозь жидкую черноту, которая нас окружала. Такое чувство, будто я падала сквозь пол мира.
Я видела огненную ящерицу, свернувшуюся в этом пространстве.
Она плыла вокруг меня — сквозь реки лавы, протекавшие в ядре Земли, сквозь самые глубокие, самые тёмные глубины океана, где вода текла реками своих черных потоков, которые несли гигантских млекопитающих под волнами.
Ящерица исказилась, превращаясь в татуировку Блэка.
Её бархатные крылья бились вокруг меня ураганом ветра и света, испуская тот его сумасшедший жар, плавя мою кожу, плоть, кости.
Я чувствовала, что Блэк тоже отправляется в это пространство, утягивая меня глубже с собой.
Его зрачки поглотили весь цвет радужек.
Изумление отразилось на его лице.
Что-то в этом выражении заставило меня ещё крепче стиснуть его.
Боль рябью прокатилась по моей груди, отдаваясь большим количеством чувств, чем я могла вместить в себя.
Я гадала, где я вообще нахожусь.
Я поражалась, что я, похоже, не прочь быть поглощённой им, потеряться в этом «Чёрном Квантуме», как он его называл — он ощущался таким органично похожим на Блэка, что он отразил его даже в своём имени. Все это время это находилось у меня под носом, на самом видном месте, не столько шёпот, сколько крик. Он объявил свой самый главный секрет в комнате, полной свидетелей, зная, что никто не услышит и не поймёт, даже если он повесит себе на шею табличку.
— Ты здесь, Мири… ты здесь…
Он бормотал это, целуя мою шею, лицо, прижимаясь ко мне всем телом, затопляя мой свет этим своим жаром, похожим на пекло.
— Gaos… ты полностью и безгранично здесь, — Блэк прижался ко мне лицом, издавая низкий звук. — Если я поглощаю тебя, то ты первая поглотила меня…
Я чувствовала, что он мне показывал, изумлённо наблюдала, как он вытаскивал моё присутствие из плотного поля света, окутывавшего нас обоих, окутывавшего весь дом.
Как только я увидела то, что он хотел мне показать, что он вытягивал из экстрасенсорного… Барьерного пространства… я могла лишь таращиться на это сквозь его глаза. Вид меня самой в этом пространстве шокировал меня намного сильнее, чем вид Блэка. Видя себя одну, отдельно от него, видя, насколько резонирующими и совместимыми, и все же разными были наши отпечатки, я поразилась ещё сильнее.
В обоих отпечатках я чувствовала океан.
Его океан и мой, один лунный свет и звезды, разные опасности и глубины.
Я чувствовала неподвижность своего океана, неподвижность древних звёзд, сиявших в черных струях ночи. Я слышала там музыку. Эта музыка была такой красивой, такой знакомой, такой совершенно и полностью знакомой, что на глаза навернулись слезы.
Я увидела в своём сознании мою маму, поющую для меня в этом пространстве.
Я видела своего отца, стоявшего за ней и смотревшего на меня — с изумлением смотревшего на все эти звезды. Я чувствовала его изумление из-за того, что я вообще существовала на свете. В своём сознании я видела, как катились слезы по его щекам, когда он прижимал меня к груди. Я чувствовала в нем такую сильную любовь, что не могла вместить её в себе.
В те несколько секунд я так сильно скучала по ним, что не могла дышать.
Я забыла.
Я забыла, как они ощущались.
Я забыла, как ощущалась их любовь.
Блэк окутал меня своим светом.
Я видела крылья, те бьющие разноцветные крылья, хлопавшие в ритме его сердцебиения. Весь его вес придавливал меня, его кожа, казалось, покрывала каждый дюйм моего тела. Теперь он двигался медленнее, его рука и пальцы ласкали моё лицо, другая рука массировала мою грудь, а затем скользнула ниже, к бедру, побуждая меня крепче обхватить его ногой.
Я приподняла бедра так, чтобы он мог войти глубже, и Блэк проиграл сражение со своей силой воли.
Он вошёл до упора одним жёстким толчком и удлинился.
Мой свет открылся, и я невольно вскрикнула.
Сочетание этих двух фактов едва не заставило Блэка опять потерять контроль. Боль рябью прокатилась по его свету, заставив его резко остановиться, хрипло вздохнуть, а затем издать гортанный стон. От него исходило такое наслаждение, что перед глазами у меня снова помутилось.
Все это время его свет продолжал подсвечивать мой.
Он хотел, чтобы я знала, насколько я ошибалась.
Он хотел, чтобы я знала, что все то, что я ощущала, в равной мере являлось и мной, и ним.