Киплинг прямо-таки кувыркался от усердия, что может доложить своему собеседнику.
- Он осмотрел замок, как самый обыкновенный турист. Но он делал это не один. Его сопровождал некий Пьер Мартен. Мартен это француз и живет в городке возле замка. Он историк-любитель и написал несколько книг, в том числе одну о Вевельсбурге.
Толстый адвокат вытянул носовой платок из брюк и промокнул пот со лба. При этом он продолжал. – Я сразу проверил, есть ли у нас что-то о Мартене в наших компьютерах. Там, естественно, что-то было. В конце концов, уже из-за одного своего хобби он должен был попасть в наши досье.
- Вевельсбург... Теперь я припоминаю. В то время он должен был быть одним из центров, конечно. Но какое значение у него сегодня?
- На 99 % никакого. Замок совершено обычный объект для туристов. Совсем рядом находится музей концлагеря. Это все. Наши дорогие друзья были бы чертовски тупыми также дьявольски, если бы они занимались такими местами.
- Вы говорите на 99 %. Что с одним остающимся процентом?
- Это как раз и есть момент, который меня беспокоит. Я поручил поподробнее «просветить» Мартена, конечно, не заметно для него. Люди ООН приобрели его книги. Они осведомились в издательствах, которые их издавали. Они под разными предлогами немного послушали, что происходит в Вевельсбурге. Но там нет ничего, что имело бы значение для нас. И тогда они придумали поискать в центральном учетном компьютере для бронирования полетов, чтобы разыскать возможные поездки Мартена. Это не совсем просто и даже на основе распоряжений о полной регистрации не гарантирует абсолютную перепроверку. Но они вопреки всему кое-что нашли. И как раз это беспокоит меня. Мартен в июне примерно две недели был в Тибете.
Бекетт снова втянул назад свою вытянутую вперед голову.
- Тибет. Это значит...
- Да, и что это могло бы значить, мне, пожалуй, не нужно вам объяснять.
- Поручили ли вы провести расследования в Тибете?
- Само собой разумеется. Они уже начались. Но, честно говоря, я довольно скептичен, что они дадут какие-то полезные результаты. Ведь какие следы Мартен должен был там оставить? Он нанимает себе нескольких шерпа и отправляется. И разыскать этих шерпа теперь, спустя четыре месяца, фактически невозможно.
- Джо, не считаете ли вы возможным, что этот Мартен был только случайно в Тибете? Я имею в виду, просто как турист?
- Принципиально эта возможность, естественно, существует. Все же, что пожилой мужчина в семьдесят семь лет должен был там делать? Наконец, Тибет – это не Гавайи. И если еще предмет его исследований Вевельсбург...
Бекетт откинул голову назад и смотрел в потолок его офиса, как будто он мог там найти решение.
- Вы думаете, этот журналист нашел, возможно, след, который мог бы иметь значение также для нас?
- Да, я так думаю. Однако след – это не Вевельсбург, но он ведет через Марте-на в Тибет. Француз, конечно, мог бы больше рассказать об этом.
- Вайгерт что-то об этом знает?
- Сложно сказать. Во всяком случае, он еще ничего до сих пор не написал об этом. Я бы очень удивился, впрочем, если бы Мартен рассказал ему что-то важное. И в книге, которую он написал о Вевельсбурге, тоже нет абсолютно ничего важного. Даже если Мартен действительно знает больше, пожалуй, он не заинтересован публиковать это.
- У вас есть какие-то предложения, как мы должны поступить дальше?
Киплинг рассчитывал на этот вопрос.
- Теперь, я думаю, нам приходится иметь дело, прежде всего, с двумя явными проблемами: с этим журналистом и с Мартеном. Журналист мог бы оказаться неприятным, но, в конце концов, он – мелкая сошка. Что бы он ни узнал, он все равно никогда не сможет понять, в какую игру играют тут на самом деле. Но чтобы избежать возможных трудностей, главный редактор мог бы привести все снова в порядок. Как показал телефонный разговор с Веной, он тоже звено цепи, пусть даже и незначительное.
- А Мартен?
- Если мы хотим знать побольше о нем, нам следовало бы его, скажем так, опросить теперь.... Смотря по тому, что он ответит, мы посмотрим.
- Не лучше ли будет, если мы еще подождем? Вероятно, Мартен приведет нас к цели?
Киплинг энергично покачал своей массивной головой.
- Гаракин мертв, Фолькер мертв. Если все обстоит так, как я предполагаю, у нас больше нет времени. Мы должны предпринять что-то, Томас!
Бекетт встал и посмотрел на Киплинга снисходительно.
- Хорошо. Но я хотел бы, чтобы вы лично этим занялись.
- Все ясно. Уже сегодня я вылечу в Европу. Я вам доложу.
Вена, 25 ноября
Главный редактор «Листка» как раз взял свое пальто, когда услышал за собой голос, назвавший его имя. Он повернулся в поисках обратившегося.
- Мне жаль, что я не мог поприветствовать вас еще раньше. Как ваши дела, господин доктор?
Длинная, худая фигура подходила большими шагами к нему, чтобы остановиться, наконец, почти перед ним. Ганс-Йорг Шнайдер подал ему руку. Бергманн схватил ее.
- О, спасибо, не могу жаловаться.
Бергманн выдавил из себя улыбку. Это давалось ему с трудом. Так как всякий раз, когда он встречал Шнайдера, он чувствовал себя несколько неприятно. Он был могущественным человеком в стране, более сильным, чем его функция директора правления самого большого австрийского банка заставляла предполагать.
- Как дела у вашей прелестной супруги?
- Лучше чем мне, как кажется. Она уже как раз прожужжала мне все уши свои-ми желаниями. Вы знают, самая новая осенняя мода.
Шнайдер смеялся.
- Да, да, у меня то же самое. Какими похожими вещи, все же, иногда бывают.
Бергманн должен был поднимать голову, чтобы смотреть на угловатое лицо своего собеседника с ростом в два метра. Оба мужчины были превосходным олицетворением противоположностей. Высокий, стройный директор банка черпал свой авторитет из своего излучения. Можно было без проблем использовать его для рекламы его банка. Динамично и успешно, звучал бы, вероятно, рекламный лозунг. Он был мужчиной, которому кое-что доверяли, который умел вызывать лояльность, так как он воплощал компетенцию и взлет.
Бергман, человек небольшого роста, напротив, обычно окапывался за его функцией. Наконец, он был главным редактором одной из самых серьезных га-зет страны. И он обычно выступал именно в таком образе. Если это не помогало, он был беспомощен. Здесь, в этом месте, это ничем не помогало. Так как у иерархий, действующих снаружи, не было силы в этих залах. Здесь действовала другая иерархия, та, которая соответствовала настоящей власти. Шнайдер сто-ял выше Бергманна, и Бергманн был, лишившись защитного щита своей профессиональной функции, смущен.
- Ваша газета в репортажах об убийстве Бернхарда Фолькера вела несколько нетрадиционную линию, если я могу так сказать.
Смущение Бергманна росло. В течение последних дней с ним уже несколько раз говорили об этом. И с каждым разом раздражение на Ганса Вайгерта увеличивалось. Главный редактор попробовал улыбнуться.
- Вы не первый, кто говорит это мне. Но так оно и есть, к сожалению: ошибки иногда случаются даже с самым лучшим журналистом.
Бергманн ненавидел, что ему приходилось защищать Вайгерта. Но то, что печаталось в «Листке», было также тесно связано с именем его главного редактора.
- Я понимаю. Но я, пожалуй, могу предположить, что для такой серьезной газе-ты как «Листок» это не совсем приятно. Все же, газета определенным образом несет и некоторые государственные функции, не так ли?
Бергманн переминался с ноги на ногу, как школьник, которого застукали при краже вишен.
- Я уже устроил головомойку Гансу Вайгерту, который занимался этим случаем. Я думаю, он понял, что совершил ошибку.
Мозг главного редактора занимался поисками возможностей, чтобы окончить неутешительную беседу. Но Шнайдер перечеркнул эти соображениям и доверительно отвел его в сторону.
- Вот как раз об этом я и хотел побеседовать с вами. Я говорил с несколькими братьями в США, а также в Объединенных Нациях здесь в Вене. Они считали, что было бы, пожалуй, лучше оставить это дело. Такой человек как Вайгерт, и я передаю тут только мнение моих друзей, мог бы со своими выдумками причинить очень большой вред.