Доктор Карл Бергманн вошел в приемную его офиса точно в 10.27. Уже в коридоре снаружи он учуял превосходный аромат свежего кофе, ясный знак того, что его секретарша уже была на месте.
- Доброе утро, господин доктор!
Голос Аннетт Рунге звучал так, как будто ее вчерашний вечер – и, возможно, также ночь – прошел весьма приятно. Ее цветастое платье с глубоким вырезом соответствовало ее радости. Обычно Бергманн пошутил бы на этом месте со своей «фрейлейн Аннетт», как он чаще всего ее называл. Но сегодня его настроение не располагало к тому. Его жена слишком действовала ему на не-рвы. Он только проворчал неясное «доброе» и собирался войти в офис. Но у его секретарши, очевидно, было еще одно дело.
- Там внутри господин директор Шнайдер уже ждет вас. Я позволила себе пока пригласить его в ваш кабинет.
Она отставила в сторону бутылочку с розовым лаком для ногтей и взяла листок, который обнаружился под ней.
- Директор Шнайдер в сопровождении господина из Объединенных Наций... Она посмотрела на листок. – Господина Олафа Карлссона.
Сначала его жена, а теперь еще и это! Чего этот Шнайдер все-таки хотел снова? И к чему он притащил сюда Карлссона?
- Спасибо, моя дорогая. Не принесете ли вы нам тогда, пожалуйста, кофе?
- Сейчас принесу, господин доктор.
Бергманн открыл дверь в кабинет и вошел. Шнайдер и Карлссон, сидевшие на потертых креслах, поднялись.
- Доброе утро, господа. Прошу вас, садитесь.
Шнайдер протянул руку Бергманну.
- Прекрасное доброе утро, господин доктор. Я надеюсь, вы простите наше неожиданное нападение. Я думаю, вы знаете господина Карлссона.
Это было больше утверждение, чем вопрос, и с полным основанием, так как Бергманн уже несколько раз встречал разведчика ООН на приемах. И однажды, это вероятно было в прошлом году во время того жаркого лета, он встретил Карлссона в Венском городке ООН, в том помещении, которое было не доступно для простых смертных. Только братья могли входить в него, чтобы исполнять там свою работу, как они называли это. Никто кроме них не знал о настоящем назначении этого внешне неприметного убежища.
- Да, мы знакомы. Доброе утро
Он пожал также руку Карлссона. Все трое уселись.
- Чем я могу быть вам полезен, господа?
И снова появилась она, эта нервозность школьника перед учителем, страх, сделал ли он правильно свои домашние задания.
Шнайдер, директор банка, откинулся назад расслабленно, как игрок в покер, который знает, что у него лучшие карты.
- Мне действительно ужасно жаль, что мне снова приходится побеспокоить вас еще раз этим делом. Но в деле вокруг Ганса Вайгерта появилось кое-что новое.
Опять Вайгерт! Бергманн в душе проклинал своего бывшего подчиненного. И всегда они должны были приходить с этим именно к нему. Главный редактор не решился осведомляться дальше. В дверь постучали.
- Войдите!
Вошла секретарша с большим подносом, чтобы подать на стол кофе. Трое муж-чин молчали, пока брали себе сахар и сливки и мешали кофе. Когда фрейлейн Аннетт снова закрыла дверь за собой, Шнайдер начал говорить.
- Теперь вы, конечно, спросите себя, что тут нового. И я могу сказать вам, что это в общем и целом благоприятные новости для «Листка».
В голосе Шнайдера был тот сладковатый звук, который изливали арабские торговцы на восточном базаре, когда хотели что-то втюхать туристу. Бергманн не мог себе даже и представить, какие новости могли бы быть связаны с Гансом Вайгертом, чтобы они заработали эпитет «благоприятные». Все же, в конце концов, он сидел напротив Ганс-Йорга Шнайдера. И потому он остерегался вы-сказываться таким образом. Банкир и без того не оставил ему времени на это.
- Господину Карлссону и его людям удалось добиться успеха. Они выследили Вайгерта.
Бергманн чуть не поперхнулся своим кофе. Вот этого как раз и не хватало! Он уже видел это перед собой: арест, процесс, скандал. И в этом скандале имя «Листка» также упоминалось бы, слишком часто, вероятно. Для него было бы куда милей, если бы Вайгерт навсегда оставался пропавшим.
- Я по вашей реакции понял, что вы совсем не рады этой новости. Я вас пони-маю. На вашем месте я точно так же был бы озабочен из-за славы своего пред-приятия, если бы один из моих сотрудников оказался впутан в процесс по делу об убийстве. Но я обещал вам благоприятное. Все указывает на то, и господин Карлссон может это вам подтвердить, что подозрение против вашего журналиста испарилось.
Постепенно для Бергманна это становилось уже чересчур. Может, его считали полным идиотом? Он никогда всерьез не верил, что Вайгерт действительно со-вершил оба убийства в Вевельсбурге. Кирпичи в карманах мадам Мартен, о которых говорилось в полицейском отчете, были для него достаточным знаком. Нет, эти убийства шли на счет его братьев. У него кружилась голова, когда он думал об этом. Естественно, гуманность и толерантность должны были защищаться иногда и такими методами тоже. Но то, что как раз он вдруг оказывался в близости этого... Бергманна бросало то в жар, то в холод. Что планировал теперь Шнайдер? Ответ последовал быстро.
- После того, как подозрения против Ганса Вайгерта теперь рассеялись, было бы в интересах всех, как я думаю, если бы он мог снова вернуться в «Листок». Или я в этом ошибаюсь?
Резкость, которую приобрел теперь голос Шнайдера, а также его взгляд разъясняли, что он высказал не вопрос, а приказ, который не терпел возражений. В своей нервозности Бергманн, пожалуй, этого не заметил.
- Но вы же не можете требовать от меня, чтобы я снова принял Вайгерта? Я думаю...
Банкир резко перебил его.
- Мы уважаем ваше мнение, господин доктор. Но я думаю, что есть интересы, которые важнее ваших. Вы же знаете об этом, не так ли?
Шнайдер склонился вперед и уставился на главного редактора. Теперь только Бергманн понял, насколько серьезно имел это в виду его собеседник. Но что было причиной для этого? Если бы ему хотя бы сообщили о причинах такого решения в более высоких градусах! Он больше не хотел, чтобы с ним так бес-церемонно обращались. Он же был, в конце концов, главным редактором «Листка»!
- Почему... Я имею в виду, почему все же ситуация так изменилась?
- Я уже сказал вам: подозрения против Вайгерта больше не возможно поддерживать.
Шнайдер не хотел говорить больше. Теперь это было ясно. И если банкир вел себя так резко, значит, он, конечно, знал, что его поддерживают. Бергманну не оставалось ничего другого, пожалуй, кроме как согласиться. Он не мог позволить себе конфликт со Шнайдером, даже, если бы он действительно этого хо-тел.
- Я на самом деле должен снова принять Вайгерта на работу?
- Именно так.
- Люди ООН все же еще не установили контакт с ним?
Бергманн посмотрел на Карлссон, который все время молчал. Но ответил Шнайдер.
- Это как раз то, о чем мы хотим попросить вас, прежде всего. Мы знаем, где он находится. И нам очень хотелось бы, чтобы вы передали ему ваше предложение. Но сначала, тем не менее, господин Карлссон обменяется парой слов с Вайгертом.
Бергманн вздохнул. У него больше не было выхода.
- Хорошо. У вас есть его номер?
Только теперь Олаф Карлссон подключился к разговору.
- Да.
Он встал и потянулся к телефону на письменном столе Бергманна.
- Вы позволите?
- Конечно.
Карлссон набрал номер. Через несколько секунд на экране появилась голова Клаудии Аполлонио.
- Алло!
- Добрый день, госпожа Аполлонио.
- С кем имею честь?
- Меня зовут Олаф Карлссон из World Intelligence Service.
Клаудия заметно испугалась.
- Мы знаем, что венский журналист Ганс Вайгерт пребывает у вас. Я очень хо-тел бы поговорить с ним. И еще скажите ему, что некоторые из моих людей следят за домом. Потому не имеет смысла, если он теперь попытается сбежать.
- Простите, вы, наверное, ошиблись. Я...
На экране было видно, как Клаудию Аполлонио отодвинули в сторону. Она протестовала. Потом появился Ганс Вайгерт. Его лицо показывало, что все надежды последних дней только что испарились.