Идеологией современной Украины стал радикальный национализм. На первый взгляд, подобные взгляды присущи узкому социальному кругу, непосредственно связанному с ультраправыми организациями. Но ограничивать сферу распространения этих идей исключительно этим кругом не стоит. То, с какой лёгкостью парламентские партии Украины перехватили националистические лозунги у своих маргинальных конкурентов весной 2019 года, показывает, что радикалы из «Патриота Украины» и производных от него, дочерних образований лишь непосредственно и прямо озвучивали то, что в скрытом виде присутствовало среди украинской элиты на протяжении всего постсоветского периода. Нормы политкорректности, ориентированные прежде всего на решение задач интеграции этой элиты в западные политические и экономические структуры, требовали воздерживаться от радикальных высказываний. Но по мере углубления кризиса в отношениях между Россией и Западом и в ситуации, когда парламентские партии могли потерять власть, маски были сброшены и политическая элита Украины заговорила на языке, который является для неё вполне естественным.
Сам термин «национализм» предельно нагружен смысловыми коннотациями, многие из которых противоречат друг другу. В разных странах и при различных политических обстоятельствах национализм обретает разные формы, оказывается связанным с разными комплексами идей. Украинский национализм обладает своей, особой спецификой, отражающей и процессы формирования украинской государственности, и те особенности, которые присущи современной украинской ментальности.
В первую очередь стоит отметить, что этот национализм вступает в открытый конфликт с нормами реальности — с действительным положением дел, существующим в стране. Он оказывается неспособен к постоянной, повседневной работе, связанной с решением насущных, повседневных дел, подменяя её абстрактными лозунгами и декларациями. У него нет той почвы, на которую он мог бы опираться при решении подобных задач. И это вполне объяснимо. Вся украинская история в том виде, в каком она воссоздаётся современной, постсоветской властью на Украине, является историей фантомной — игрой воображения, слабо связанной с реальными историческими процессами. Вся задача этой истории сводится к демонстрации жертвенной роли Украины на протяжении всего её существования. Естественным врагом Украины оказывается Россия — государство-монстр, чьё существование сводится украинскими идеологами к одной цели — эксплуатации и подавлению украинского народа. В подобных представлениях присутствует и изрядная доля абсурда. Получается, что история России оказывается производной от истории Украины. Следуя этой логике, господин существует только потому, что существует его раб.
Соответственно, и логика политического действия выстраивается украинскими националистами по принципу «от противного». Если Россия — это особая цивилизация, то Украина объявляется частью западноевропейской цивилизации, если этническая основа России — славянство, то истоки украинского народа ищутся в неславянских этнических традициях, если основа русской культуры естественным образом связана с православием, то украинский национализм делает свой выбор в пользу язычества, и т. д.
Вымышленность, придуманность того мира, в котором пребывает украинский национализм, уклоняется от любой социальной конкретики, способной его дискредитировать. Отсюда, в частности, происходит весьма специфическое понимание экономических процессов, в рамках которого реальные экономические расчёты уступают место надеждам и декларациям. Результатом такого подхода стала очевидная деградация наиболее технологичных отраслей украинской промышленности: разорвав экономические связи с Россией, украинская элита обнаружила стремление к аналогичной интеграции в экономические механизмы ЕС. Но эта мечта так и осталась мечтой. В действительности ЕС не видит в Украине равноценного партнёра. Помимо политической цели — противостояния с Россией, Украина ценна для Запада лишь в качестве источника дешёвого сырья и рынка сбыта для западноевропейской продукции. Всё остальное, что напридумывали себе активисты «Революции достоинства», осталось лишь в их собственном воображении. Казалось бы, последствия разрыва экономических связей со своим северо-восточным соседом мог бы легко просчитать любой квалифицированный экономист, но проблема в данном случае в том, что «дети Одина» никогда не были связаны с решением макроэкономических задач. И экономические процессы в их восприятии обладают крайне туманными очертаниями, свойственными в большей степени восприятию ребёнка, нежели восприятию личности, чьей непосредственной задачей является обеспечение будущего этих детей. Имагинативный национализм неизбежно оказывается национализмом инфантильным.