— Твое желание для меня закон…
Сейчас пойдут париться: сначала женщины, а немного погодя мужчины. Когда они там двое на двое, Василий в баню носа не сует. Его зовут из предбанника пива с воблой поднести, водки, шампанского. И лишь женщины, раскрасневшиеся с мокрыми волосами, закутанные в льняные казенные полотенца, прошествуют в накинутых на плечи шубах в корпус, Василий степенно идет парить «господ начальников». Березовые веники заранее преют в алюминиевом тазу в горячей воде. Василий в брезентовых рукавицах и черных трусах двумя вениками истово хлещет по спинам, животам, рыхлым грудям тяжело переворачивающихся на полке багровых потных мужчин. Слышатся протяжные охи, вздохи, стенания, возгласы: «Ох, хорошо! Меж лопаток, Вася! У-у, здорово!». В эти блаженные возгласы вплетается добродушный Васин тенорок: «Командир, перевернитесь! Вот так… Сейчас я пройдусь вдоль хребта, теперича на спинку, руки под голову…».
Пока идет вся эта банно-пьяная канитель, Григорий Иванович и Вадим занимаются своими делами: егерь кормит, поит скотину, колет дрова, мальчик или делает уроки, или проверяет на озере лунки. Приятно вдруг почувствовать на леске тяжесть: значит, села щука или налим. В январе-феврале частенько попадались скользкие усатые налимы. Их даже чистить не нужно, у них и чешуи, как и у линей, нет.
Гости пробыли на турбазе два дня. Вадим видел, как Горобец прогуливался с дедушкой по белому, с блестками наледи, полю озера. Заснеженные сосны и ели при малейшем порыве ветра окутывались искрящей ледяной пылью. Начальник НКВД был в полушубке и пыжиковой шапке, дед — в стеганом зеленом ватнике и серой армейской шапке. Больше говорил Борис Львович, а дед, наклонив большую голову и упершись взглядом под ноги, слушал. И бородатое лицо его было угрюмым. Вадим видел их из заледенелого снизу окна — он решал задачки по математике — что-то в фигуре и походке деда ему не понравилось. Обычно Григорий Иванович держится прямо, голова гордо поднята вверх, густая борода трется об отвороты ватника. И почему-то дед показался очень старым.
Вася собрал бутылки, слил недопитую водку в одну из них, заткнул бумажной затычкой и положил в карман, захватил со стола связку воблы, несколько банок консервов. Даже не забыл пачку папирос. «Мамзели» забрались в машину, хотя Вася и включил печку, чувствовалось, что в ней холодно. Женщины ежились в своих шубках, нетерпеливо выглядывали из окошек, дожидаясь Горобца, о чем-то все еще толкующего с егерем. Вот он протянул руку деду, тот, помедлив, вяло пожал ее. Султан, подняв острую морду с торчащими ушами, будто вслушивался в их слова. Загнувшийся баранкой пушистый хвост покачивался. «Газик» прошел по льду юзом — уезжали вечером, когда подморозило — и завилял меж сосен по извилистой дороге, присыпанной искрящимся снежком. Синий выхлоп медленно растворялся в чистом воздухе.
Дед стоял с непокрытой головой, ветер шевелил давно не стриженые космы седых волос, разметал бороду надвое. Сощуренные глаза старика были устремлены вдаль. Прямо над его головой деятельно стучал дятел, на снег летела коричневая труха, черные сучки.
— Вот что, Вадя, — глухо уронил дед. — Этот издохший дракон уволок на тот свет твоего отца и мать… Да и не только их! Говорят, пока его красный гроб стоял в Колонном зале, невесть сколько людей в давке раздавили…
— Нет, дедушка, — прошептал мальчик, — Такого быть не может! Говорили по радио, будет опять амнистия…
— Живодер Берия выпустил на волю воров и бандитов. Своих верных ублюдков. Он их и натравливал в лагерях на политических! Если еще и этот зверь захватит власть, тогда лучше камень на шею — и в прорубь!
— Он сказал? — глотая слезы, спросил Вадим. Он знал, что Горобец обещал деду выяснить про судьбу родителей.
— Ты должен все знать, — помолчав, ответил Григорий Иванович. — Отца расстреляли по приговору тройки в день смерти Сталина, а мать ночью лезвием безопасной бритвы вскрыла себе вены… Сирота ты теперь, Вадим. Лишила тебя советская власть отца и матери. Пусть кипят в геенне огненной те, кто ее придумал! Это власть садистов и убийц! Преступники на троне. В какой еще стране может быть такое? В какой стране с беспаспортными крестьянами расплачиваются пустыми трудоднями? Люди, как скотина, живут в загонах и не имеют права их покинуть? Ну почему Бог так жесток к нам, русским? Почему Он отдал великую державу на растерзание сатанистам? Почему допустил надругательство над храмами и их служителями? Чем прогневил Его так наш народ? Тем, что поддержал нехристей-большевиков? Так они обманули народ! Облапошили, как неразумных детей. И, конечно, при помощи Сатаны. И правят-то им люди не православной веры, которым на нашего Бога наплевать…