Но как ни была система и ее хранители бдительны и беспощадны к инакомыслящим, все-таки были в стране люди, которые все понимали и жаждали перемен. Мало их было, но они существовали. И от отца к сыну передавали правду о системе, так называемой революции, а точнее, большевистском перевороте, геноциде русского народа. Впрочем, система безжалостно расправилась и с теми, кто в 1917 году выпустил джинна из бутылки. Почти всех уничтожила, потому что честные революционеры первыми поняли всю пагубность этой страшной системы, поняли, что их обманули красивыми фразами и лозунгами разные выскочки и попытались что-то сделать, изменить, но уже было поздно: система сама выдвинула на командные посты достойных ее машинистов, и те быстро расправились с прозревшими и неугодными.
Вернулись из леса грибники — улыбчивые, с поблескивающими глазами. В корзинках, кроме ножей, когда они уходили, лежали бутылки и пакетов с бутербродами. Еще издали послышался звонкий женский смех, баритон Горобца. Грузный носатый секретарь райкома в штормовке и болотных сапогах принес в корзинке ежа.
— Дружок, — позвал он Вадима — Тебе подарок!
И с улыбкой ловко извлек из плетеной корзинки серый колючий клубок. На иголки накололся маленький масленок. Вадим взял ежа, поблагодарил и, скрывшись за корпусом, отпустил зверька на волю. Знал бы секретарь, что тут ежей тьма, чуть стемнеет и увидишь их возле помойки и домиков. А один старый еж даже не прятался под колючки, когда Вадим к нему подходил: высовывал свою острую, забавную мордочку, обрамленную мягкой рыжей шерстью, и смотрел на мальчика смышлеными черными глазами.
Вадим ему подкладывал кусочки рыбы, белый хлеб.
Василий ушел в «банкетку» приготовить гостям ужин. Они приехали с ночевкой, завтра утром отбудут в Пуш-горы. Горобец закурил на крыльце. Вадим поймал на себе его задумчивый взгляд. Иногда Борис Львович спрашивал его, мол, как жизнь? Вадим отвечал: нормально, собственно, этим и заканчивался их редкий разговор. Не то, что бы подполковник не нравился мальчику, просто не о чем было толковать. А со своими проблемами Вадим и не решился бы поделиться с начальником. У него даже духу не хватало спросить про родителей. Да и что еще мог бы сказать Горобец? Он все, что выяснил, поведал дедушке.
— Вадим, иди-ка сюда! — позвал Горобец — Куда ежа-то дел?
— Отпустил, — сказал Вадим — У нас тут их много бродит.