Она лежала, растянувшись на шезлонге, тонкая футболка облегала её тело ещё плотнее, чем он помнил, когда впервые проснулся с ней здесь.
Её белые шорты тоже казались короче.
Она наблюдала за ним, и её карие глаза смотрели пристально, с насторожённостью, заметной на поверхности. При виде эту насторожённость, смешанную с усталостью, которую он мог видеть на её лице, вместе со слабыми морщинами от боли, заметными вокруг её рта и лба, последние остатки его гнева испарились.
Вместо этого он отругал себя за то, что не принёс ей обезболивающих — или, по крайней мере, не послал их вниз, когда Мика впервые пришла сюда.
Всё ещё наблюдая за её лицом, он коснулся гарнитуры.
— Привет, — сказал он, не дожидаясь приветствия. — Ты можешь пойти в мой номер? На полочке в ванной стоит пузырёк с обезболивающим для Мири. Я забыл оставить их у неё. Она на несколько часов опоздала с приёмом следующей таблетки…
— Конечно, — сказала Кико с теплом в голосе. — Я принесу их прямо сейчас.
Блэк кивнул, в основном самому себе.
Повесив трубку, он взглянул на Мири.
Некоторая насторожённость исчезла с её лица.
— Всё в порядке, Блэк, — сказала она, когда он не заговорил. — Это беспокоит меня всего несколько минут, и на самом деле всё не так уж плохо. Я бы позвонила, если бы это было так.
Блэк хмыкнул, обходя вокруг её шезлонга.
Не дожидаясь приглашения, он плюхнулся на шезлонг рядом с ней, который по-прежнему стоял на том месте, где он вплотную сдвинул два лежака рано утром. Устроив своё длинное тело, он откинул голову на подушку, пристально глядя на Мири.
— Энджел и Ковбой здесь, — сказал он.
Она слегка вздрогнула, потом улыбнулась.
Тепло и облегчение в её глазах заставили его чертовски обрадоваться, что он притащил их сюда.
Затем слабый юмор отразился в её глазах и изгибе губ.
— Ты уже раздел их догола? — сказала она.
— Да, — сказал он без промедления.
— Держу пари, Ковбою это понравилось.
— Он был… не в восторге.
Веселье исчезло из её потрясающих ореховых глаз.
— Ты сказал Кико?
Блэк один раз качнул головой.
— Нет. Я никому не говорил.
— Но ты говорил об этом с Энджел и Ковбоем. Очевидно.
— Очевидно.
Она кивнула, снова настороженно изучая его взгляд.
— Ты не убьёшь его, Блэк, — сказала она. — Я отошлю их, если ты не хочешь, чтобы они находились рядом. Я отнесусь с пониманием, если ты этого захочешь… если Кико, Декс и другие тоже этого захотят. Но я не могу позволить тебе убить его. С моей точки зрения, это не обсуждается. Жизнь Ника — это не то, за что я позволю людям «голосовать». Если ты больше никогда не захочешь его видеть, прекрасно. Но…
Он поднял руку.
— Я понимаю, Мири.
В её глазах появился скептицизм.
— Правда?
— Правда.
Всё ещё хмурясь, она продолжала настаивать:
— Ты не злишься? Энджел, должно быть, была чертовски убедительна.
Жар переполнил грудь Блэка, на мгновение помешав ему видеть, не говоря уже о том, чтобы говорить.
— Не злюсь? — переспросил он спустя несколько слишком долгих секунд. — Ты только что сказала, что я «не злюсь»?
Её взгляд скользнул по его глазам, лицу, и она нахмурилась, потом вздохнула.
— Прости, — сказала она. — И что же тогда? О чём ты думаешь? Что теперь будет?
Он покачал головой, тихонько щёлкнув языком.
— Не сегодня, док, — сказал он. — Я не хочу сегодня говорить о Нике.
Размышляя об этом, он хмуро смотрел на океан, пытаясь решить, стоит ли ему сказать больше или снова отложить свои планы на ночь.
Если бы он спросит её, это как бы разрушит весь смысл этого сюрприза.
Ковбой и Энджел уже были здесь.
Это поддерживало план «сделать это сейчас», пока они находились здесь вдвоём, вместе с Кико, Дексом, Микой, Холо и Джаксом, с которыми, как знал Блэк, Мири всё сильнее сближалась с тех пор, как они появились в той пещере под Шипроком в Нью-Мехико.
Конечно, из всех них она была ближе всех к Даледжему.
Эта мысль заставила Блэка нахмуриться.
Даже с большинством её нынешних друзей здесь, время было в лучшем случае рискованным.
Не говоря уже о том, что Мири, возможно, не была готова к этому, учитывая, что она до сих пор выздоравливала, и у неё были бинты, скобы, замотанные рёбра и швы на руках, груди и бёдрах. Он мог бы немного ускорить этот процесс исцеления, если бы напитал её достаточным количеством света, но это, вероятно, сделало бы её уставшей.
Чем больше он думал об этом, тем яснее понимал, что должен всё отменить.