— Одолжи мне коня, — сказал Конан. — Я заберу ее, и мы исчезнем.
Яр Афзал фыркнул:
— Ты что, думаешь, я не могу держать своих обормотов в узде? Когда я зол, они танцуют передо мной без порток! Они не любят тебя, как и любого чужака, это правда, но Яр Афзал помнит, что Конан когда-то спас ему жизнь! Пошли к людям, друг. Только что вернулся разведчик.
Конан потуже затянул пояс и вслед за вождем вышел на улицу. Дверь закрылась. Жазмина подошла к бойнице и выглянула наружу. Вокруг утоптанной площадки теснились строения, сложенные из огромных валунов, голые дети играли в пыли, стройные горянки в грязных кофтах и широких штанах занимались своими будничными делами.
Тут же, возле дома вождя, скрестив ноги, полукругом сидели на земле мрачные ободранные мужчины, длинноволосые и бородатые. В нескольких шагах перед ними стояли Конан с Яр Афзалом и слушали одного из сидящих. Воин хриплым голосом говорил с вождем на вазульском наречии, которое Деви с трудом, но понимала: во дворце Айодхьи она изучала иранистанский язык и родственные ему гулистанские диалекты.
— Я говорил с дагозанцем, который прошлой ночью видел большой конный отряд, — рассказывал лазутчик. — Человек сидел ночью возле того места, где Конан наткнулся на вашу засаду. Дагозанец слышал, что говорили всадники, которых привел сам Чундер Шан. Они нашли убитого коня, один солдат признал в нем коня Конана. И еще они нашли труп вазула. Наиб ругался, а потом сказал, что, видно, вазулы убили Конана и похитили девушку, а потому приказал прекратить погоню по дороге на Афгулистан. Они хотели искать девушку по горным селениям, но не знали, из какого именно был убитый воин. Поэтому двинулись к Югре, ближайшему селению, сожгли ее и убили много людей. Месть не заставила ждать: воины Каюра в темноте напали на кшатриев, нанесли им большой урон и ранили наиба. Оставшиеся в живых улизнули в свою крепость, но еще до рассвета вернулись с подкреплением. С самого утра в горах звенят мечи. Говорят, вендийцы намерены очистить горы вокруг долины Забар. Только это им вряд ли удастся. Воины всех племен острят ножи и устраивают засады на каждом перевале до самой долины Гурашах. И еще. Дагозанец видел в ущелье Керим Шаха.
Раздались сдержанные восклицания, и Жазмина почти высунулась из бойницы, услышав имя человека, давно возбуждавшего ее подозрения.
— Куда он направился? — спросил Яр Афзал.
— Дагозанец не знал. С ним тридцать иракзаев из равнинных деревень. Поехали куда-то в горы.
— Иракзаи! — сердито воскликнул вождь вазулов. — Шакалы, подбирающие куски, оставленные настоящими хищниками! Падки на деньги, которые Керим Шах пригоршнями рассыпает среди пограничных племен, покупая воинов, словно лошадей. Не лежит у меня к нему душа, хотя он иранистанец, близкий нам по крови.
— Ты ошибаешься, — возразил Конан. — Я давно знаю этого ублюдка. Он туранец, шпион Ездигерда. Поймаю — живьем спущу шкуру и повешу сушиться на тамариске.
— Оставь Керим Шаху его шкуру! — выкрикнул худой воин с рваной ноздрей длинного горбатого носа. — Кшатрии ищут твою девку! Мы что, должны сидеть по дворам и ждать, пока они явятся? Рано или поздно они узнают, в каком селении прячут их женщину. Забарцы нас не любят, они помогут кшатриям.
— Пусть только сунутся, — зловеще пробасил Яр Афзал. — Никакая конница не пройдет через ущелье.
Худой вскочил на ноги, грозя Конану грязным кулаком.
— Почему мы должны за него сражаться?! Шкуры наши, а добыча его!
Конан шагнул вперед, нависая над вазулом, словно скала над кривым деревом. Левой рукой он поглаживал рукоять кинжала.
— Разве я просил кого-нибудь драться за меня? — сказал он с угрозой. — Ты считаешь меня трусом? Обнажи оружие, пес, если чего-нибудь стоишь!
Фыркнув, словно рассерженный кот, вазул отпрянул и крикнул:
— Только попробуй меня тронуть, и все эти люди разорвут тебя на куски!
— Что-о?! — заревел Яр Афзал, багровея от гнева, ощетинив усы и выпятив мощный живот. — Это кто здесь вождь Карума? Ты, паршивый ублюдок, взялся командовать вместо Яр Афзала?
Длинноносый побледнел, а грозный вождь схватил его за горло и так сжал свои волосатые пальцы, что лицо несчастного посинело, а на губах выступила пена. Швырнув выскочку на землю, сопя и отплевываясь, Яр Афзал встал над ним с саблей в руке.
— Кто еще в чем-то сомневается? — зарычал он и воинственным взором окинул притихших соплеменников, уставившихся в землю.
Вождь удовлетворенно крякнул и бросил саблю в ножны жестом, полным снисходительного презрения. Потом пнул лежащего у его ног подстрекателя, отчего тот застонал и заворочался в пыли.