Минут десять мы искали лестницу. Когда нашли – начали подниматься не спеша, замирая на лестничных пролётах и чутко вслушиваясь в сонливую тишину, поразившую административный корпус. Ничего. Как будто во всём здании не было ни одной живой души. Караул либо спал, либо занимался чем угодно, кроме своих непосредственных обязанностей. Впрочем, мне начинало казаться, что охраны у Власова вообще не было, несмотря на то, что под его нужды освободили целый этаж. Видимо, совсем уже осмелел, собака, смерти не боится. Что ж, баба с возу – кобыле легче.
Первого бодрствующего человека в этом царстве сна мы встретили сразу, как только вошли на четвёртый этаж. Это был совсем молодой рядовой, который стоял на тумбочке и, дико выпучив глаза, до белизны в костяшках сжимал автомат.
Артём сразу потянул меня обратно.
– Анафема, что делать будем? Давай я его попробую ножом, того…
Я ехидно улыбнулся.
– Расслабься. Не надо никого резать. По крайней мере, пока. Просто повторяй за мной.
И, не слушая больше Артёмкиных возражений, пошёл прямо в сторону часового, как можно отчётливее гремя сапогами. Оказавшись на расстоянии не более трёх шагов, я козырнул солдату, который при моём приближении окончательно окаменел в стойке «смирно». Артём, слава Богу, не додумался его ни пырять, ни стрелять. Просто также спокойно козырнул и прошёл дальше.
Кабинет Власова найти оказалось не сложно. Особенно, учитывая тот факт, что он был обозначен вычурной дубовой дверью, резко контрастирующей с остальным одинаково блеклым декором здания. Я склонился над замочной скважиной и принялся в ней ковыряться, совершенно не боясь быть замеченным. От того оловянного солдатика мы отошли уже на порядочное расстояние, включающее в себя пару поворотов, так что мы совершенно не волновались. К тому же, он был так сильно занят фанатичным разглядыванием стены, что навряд ли бы услышал лязганье отмычки.
Замок оказался совсем простеньким, так что вскрыл я его без особых проблем. Мы вошли в кабинет. На фоне тёмного провала окна, блестящего ночными звёздами, колыхались зелёные официальные шторы. Форточка, не видавшая в своей жизни бомбардировок, несмотря на зимние морозы, оставалась открытой и заполняла всё помещение щекочущей ноздри прохладой. Посредине помещения стоял огромный, массивный стол, того самого типажа, что обычно стоят в кабинете больших начальников. Да и вообще, помещение в целом производило серьёзное впечатление. Полки с документами, ковёр и бесчисленное количество телефонов для связи со всеми первыми лицами рейхспротектората: от Владимира Вишневского, самого генерал-губернатора, и до Франца Гальдера – руководителя частей Вермахта, дислоцированных в Московии. Здесь была даже солидных размеров кровать, предназначенная, наверное, для того, чтобы хозяин кабинета мог с чистой душой работать допоздна. В данный момент, правда, на этой кровати, свесив ноги на пол, сидела заспанная рожа, с отвратительными оплывшими щеками, высоким лбом, и огромными лопоухими ушами. Мерзкое, до тошноты отвратительное лицо, которое я десятки раз видел на пропагандистских плакатах.
Генерал Власов.
– Господа, вы кто? – сонно проворчал он.
– Мы правосудие, – зачитал приговор я. И рванулся вперёд.
Мы не дали ему опомниться. Мой ботинок с силой врезался ему в челюсть. Брызнула кровь и обрюзгший старик, в которого Власов превратился со времен Последней войны, с мерзким всхлипом упал на пол. Экзекуцию продолжил уже Артём, насев на ублюдка сверху и молотя его кулаками по лицу. Всё это время, пока Артём наслаждался действом, Власов отчаянно пытался позвать на помощь, но меткие удары моего напарника, снова и снова обрушивающийся на его физиономию, не оставляли предателю ни единого шанса. В конце концов, он прекратил и эти жалкие попытки, и просто закрывал лицо ладонями, тихонько поскуливая.
Артём наконец-то прервался.
– Ну и, что нам делать с ним?
Я протянул ему моток верёвки, предусмотрительно взятый с собой.
– Вешай.
– Я? Один? – кажется, мне удалось его удивить.
– Ты. Один, – подтвердил я.
– Но, почему, Анафема? – он всё ещё не понимал.
– Потому что я так приказал, Броня. Ты же не задавал вопросов, когда перерезал глотки двум власовцам в том бараке? Почему же сейчас спрашиваешь? Ты солдат, точно такой же, как и я. А солдат должен выполнять приказы. Даже если ему мерзко, противно и неприятно. А иначе, солдат рискует очень скоро превратиться в предателя, и конец его будет незавиден.
Мы оба, не сговариваясь, посмотрели на корчившегося на полу Власова.
– Хорошо. Но потом ты объяснишь мне причину. Солдат имеет на это право?