– Значит, вы полагаете, – спросил он у Джеймса Кюри, который также находился в помещении. – Что Советский Союз, с таким оглушительным треском проигравший войну, имел собственную агентурную сеть в высших эшелонах нацистской Германии?
– Я не полагаю, Михаил, – ответил американец, крепко затягиваясь импортной сигаретой. – Я это абсолютно точно знаю.
– И всё же, из каких источников к вашему руководству поступила эта информация? – не отставал Михаил.
– Этот вопрос, Михаил, можно сказать, ключевой, – улыбнулся Джеймс, выпуская облачко дыма. – Информация эта поступила от нашего агента в Столице Мира Германии…
Михаил тут же поморщился.
– Вам самому не противно выговаривать это длиннющее название? Давайте обойдёмся без пустого формализма, хорошо? Называйте этот город так, как все привыкли, а упражнения в пафосе оставьте, пожалуйста, Гитлеру и Шпееру.
Кюри кивнул.
– Как будет угодно, но в целом, это дело не меняет. Наш агент в Берлине, недавно получивший высокую должность в СС и был допущен в партийный архив НСДАП[1], выполняя порученное ему всё той же партией задание. В чём именно заключалось это задание сейчас абсолютно неважно, но во время работы с архивными, ещё довоенными документами, он обнаружил кое-что очень интересное.
Затушив сигарету в жерле чёрной пепельницы, стоявшей перед ним на столе, американец потянулся за новой.
– А именно? – призывая Джеймса продолжать, спросил Михаил.
– А именно донесение гестапо в РСХА[2], датированное тридцать шестым годом, где упоминалось о том, что в рядах СД[3], а также в партийном аппарате и самой гестапо находится разветвлённая агентурная сеть Советского Союза. Дело легло на стол сначала «Вешателю» Гейдриху, а затем и самому Генриху Гиммлеру. Стоит ли говорить, что всемогущий шеф СС тут же взял его под свой контроль?
– Я могу предсказать, чем всё кончилось, – перебил собеседника Михаил.
– Не нужно, это и так очевидно. Ваш тогдашний нарком внутренних дел, Ягода, если не ошибаюсь, был в высшей степени идиотом. Его шпионов немцы раскусили как детей, и судьба их, могу вас заверить, незавидна. Лишь один из тех пятнадцати дожил до сорок первого, да и то, вскоре был заморен нацистами голодом в концлагере.
– Они успели передать хоть какую-то ценную информацию? – спросил, поправляя очки, Михаил.
– На этот счёт у меня нет данных, – Джеймс пожал плечами. – Но, судя по тому, где и при каких обстоятельствах мы сейчас разговариваем, стоит предположить, что ничего путного вашим агентам нарыть не удалось.
– Это всё, конечно же, очень печально, – встрял в диалог ещё один мужчина, совсем уже старик. Его лысая голова и тоненькая козлиная бородка как будто бы сошли с пропагандистских плакатов Британии, когда она ещё считала своими главными врагами большевиков. – Но как информация о пятнадцати замученных в застенках СС советских шпионах может нам помочь в нашем нынешнем положении? В конце концов, господин Кюри, мы уже давно запрашивали у вашей организации…
– Тем, господин Бухарин, – резко перебил говорившего американец. – Что по донесению того же гестапо, агентов изначально было шестнадцать.
Вот теперь в помещении повисла по-настоящему гробовая тишина. Все присутствующие, за исключением американца, который продолжал выкуривать одну сигарету за другой, молчали, медленно переваривая полученную информацию. Каждый из них испытывал то самое облегчение утопающего, который посреди бескрайнего океана видит грязную, почерневшую и взбухшую дощечку, последнее напоминание о погибшем в шторм корабле. Это, конечно, не спасение, но в безжалостном водном мире хоть что-то.
Наконец, слово взял Саблин:
– Ты хочешь сказать, Джеймс, что где-то в рейхе до сих пор действует агент Советского Союза?
– Я не могу этого утверждать, – покачал головой его новый знакомый. – Как не может это утверждать и моё руководство. Но, существует вероятность, и притом отличная от нуля, что где-то на самых высших должностях немецкой империи находится ваш, русский человек.
– Высших? С чего это вы взяли, что в высших? Может быть, он как был простым служакой, так им и остался? – не унимался Бухарин.
– Успокойтесь, Николай Иванович, – резко осадил его Михаил. – Не разводите полемику на пустом месте. Если этот человек, при условии, конечно, что он до сих пор жив, сумел избежать ищеек Гиммлера, то он либо очень умён, либо уже тогда находился на достаточно высокой должности, для того, чтобы отвести от себя всякие подозрения. И я хочу сказать, что оба этих варианта рано или поздно должны были привести его к вершинам власти в рейхе. Другое дело, если он жив и добился относительного успеха, почему он не дал о себе знать?