Клемента фыркнула и отвернулась от него. На Маркуса она тоже старалась не смотреть, хотя взгляд нет-нет да и смещался к нему.
Оба они — Маркус Цебитар и Тавио Кэнсорин — не только принадлежали к первому эшелону римской аристократии, но и славились тем, что обладали одними из мощнейших в Империи рун. Гением Кэнсорина была Венера — богиня, пробуждающая любовь. И руна, которая от отца к сыну передавалась в его семье, позволяла ему вызывать это чувство в любом, кто на него смотрел.
Прародителем Цебитаров считался Плутон. Руна Маркуса вызывала желание подчиняться и страх. Но сколько Клемента знала его — а знала она патриция довольно давно — он ни разу не использовал свою тайную силу при ней. «Я люблю, когда люди подчиняются мне, а не моему отцу», — так он говорил. И заставить подчиняться Цебитар умел. Он отлично пользовался пряником, где нужно, и ещё лучше орудовал кнутом.
— Я по крайней мере честен сам с собой, — заметил Кэнсорин. Увидев, что Луцио снова появился в ложе, он тут же поинтересовался: — А где вино?
— Сейчас принесут. Я вернулся проверить, всё ли хорошо у дорогих господ.
— Лучше не бывает, — ещё один патриций, такой же черноволосый, как Цебитар, появился на пороге и, отодвинув распорядителя в сторону, прошёл к парапету. — Я так и знал, что найду вас вместе.
— Ещё бы. У некоторых патрициев смысл жизни сводится к тому, чтобы доставить мне неудобства. Куда не оглянешься — они всюду тут, — Маркус демонстративно отвернулся от него и сосредоточил взгляд на центральной ложе, куда неторопливо входила императорская чета. Поймав устремлённый на себя взгляд императрицы, он отвесил неглубокий, но изящный поклон.
— Поверьте, я здесь не из-за вас, — Дариус Сант, как звали третьего из гостей, повернулся к Клементе и подмигнул.
Клемента поспешила отвернуться, не желая вступать в перестрелку взглядов, которая могла плохо закончиться для неё.
Дариус Сант не только был похож на Маркуса Цебитара чернотой своих волос и мужественным разворотом плеч, но и стоял на иерархической лестнице в двух ступенях от него. Отказать ему было так же трудно, как и двум другим стоявшим здесь господам, и Клемента отлично понимала, что только покровительство Цебитара оберегает её сейчас.
«Надолго ли?» — пронеслось в её голове и Клемента ощутила у сердца болезненный укол. Маркус был ей хорошим другом уже не один год — но не более того. Цебитар легко чередовал в своей постели женщин всех мастей, но надолго не оставлял там никого. А саму гетеру и вовсе держал на расстоянии вытянутой руки. Иногда Клемента вообще сомневалась, что Цебитар способен полюбить.
— В Империи становится скучно, — заметил Кэнсорин, поудобнее устраиваясь на своей скамье. — Сант, вы должно быть соскучились по войне?
— Не очень, — хмыкнул тот. — У меня достаточно рабов. Если хотите организовать новый сумасбродный поход наподобие тех, которыми развлекались наши отцы — вам лучше обратиться к патрицию Цебитару, а не ко мне.
Маркус промолчал. Он отлично понимал, в какую сторону движется разговор. Именно его семья завоевала славу на войне с Короной Севера, окончившейся более семи лет назад. И именно его род в мирное время проиграл больше всего.
Цебитары привыкли воевать. Сама руна, покровительствовавшая им, требовала постоянной войны, покорения новых и новых врагов. Рим же уже давно предпочитал военным походам кровавые игрища на арене, оргии в закрытых атриумах и бесконечное многообразие марок вина.
— На вашем месте, господа, я бы сосредоточился на зрелищах, ради которых мы собрались здесь. По крайней мере до тех пор, пока ваши собственные схватки не станут зрелищнее, чем бои рабов.
Кэнсорин и Сант переглянулись.
— Он сравнил нас с рабами, — заметил Сант.
— А я не удивлён, — ответил Кэнсорин, — Цебитар никогда не понимал, что значит быть вежливым, как патриций. Слишком привык к своей солдатне.
— Зато ваша мать-галка знала, как общаться с истинными патрициями слишком хорошо, — вклинилась Клемента.
— На вашем месте, я бы не лез в разговор мужчин, — ответил Кэнсорин.
— На вашем месте, я бы не забывал, в чьей ложе нахожусь, — произнёс Цебитар, не оборачиваясь к нему. — А раз уж вы заговорили о войне, то да. Я скучаю по ней. Я люблю видеть кровь на своём мече, а не на чужом. И мне жаль, что император не решается двинуться ещё дальше на восток — но воля Юпитера священна, и я не собираюсь спорить с ней.
— На восток… — протянул Сант. — Восточные провинции и без того вот-вот развалятся по частям. Говорят, они даже валькирий не способны удержать в узде — что уж думать о том, чтобы покорять новые народы.