Жнец в последний раз оглянулся — за спиной в пасмурной дымке серела Шура́. Впредь он не будет оглядываться. Ни к чему. Рождённая в горах Ома скалистым руслом несла свой неудержимый поток, и в низинах Синелесья, разливаясь вширь и глубину, становилась судоходной. День пути и за Лысой пустошью Чёрный поднимется на корабль, где есть овёс и сухое стойло. За пять дней плавания они доберутся до порогов Каменных Слёз, там волоком через плато, ещё два дня и наконец прибудут туда, где их ждут. Его и его будущую мачеху.
Зелёным взглядом он всматривался в девичье лицо. Чистое, ни слезинки. Сбившиеся каштановые волосы облепили бледные щёки; веки чуть заметно дрожат; бескровные губы приоткрыты. Пленница была жива. На долго ли?
Ни одна жизнь не стоит предназначенного свыше. Жизнь — всего лишь возможность осуществить начертанное. Короткая либо длинная, она всегда наделена миссией. Даже если не явно всё же, каждый оставляет след в этом мире, уходя в иной. Но есть такие как он, которые возвращаются сделать то, для чего рождены. И возвращаются всегда другими. Кого-то меняет смерть, кого-то сама жизнь.
Жнец проверил, надёжно ли связаны руки. Сила сонной травы вот-вот иссякнет, и когда девчонка проснётся, кто знает на что способны такие. За себя он не волновался. Опасался, что пленница может сотворить с собой что либо. Уговора привезти её мёртвое тело не было.
Девчонка была без сознания. Лежала на холке вороного, хрупкая, тонкая. Жнец улыбнулся уголками губ. Он даже немного завидовал. Столько смертей ради одного ребёнка. Нагнулся и прислушался. Тихое дыхание мирно спящего дитя. Совсем ещё девочка, но как рассказывали Девы Воды, его мать была лишь на год старше. Не каждая смертная наложница Зверя способна выносить бастарда, но Хельда смогла. Родила неголубокрового бастарда-полукровку, и теперь как северный сенгаки — ни зверь, и не человек — он, рождённый смертной от бессмертного, никогда не сравнится с голубокровыми, не станет им равным. Как говорили сёстры-сирены, лишь лоно Избранной способно подарить Зверю истинного наследника, а ему младшего бога-брата. По сути, родного по отцу, но чуждого по крови.
Жнец дружески похлопал вороного по загривку, предвкушая скорое возвращение. Через шесть дней он будет дома, далеко отсюда, хотя раньше, до этой зимы считал своим домом другое место. Он посмотрел на запад, куда вела подтаявшая колея. За чёрной полоской горизонта, представил заброшенный дом в окружении разлапистых молчаливых елей, прилегающую к нему конюшню, сарай с большими скрипучими воротами, за домом скотный двор и покосившийся, увитый диким хмелем забор. Замок Туартон — дом, где он вырос. Дом, где родился Чёрный. Но сам Жнец родился не в нём.
Он взглянул на матовое солнце, уточнил направление и, приняв за ориентир небольшую рощицу, пришпорил замешкавшегося коня. Чёрный всхрапнул и двинулся на юго-восток.
Не переставая, ныло бедро. Прижимая рану ладонью, он вспомнил кустарканскую харчевню и негодующе заскрипел зубами. Одному из лесорубов, всё-таки удалось зацепить его секирой. Но это было уже не важно. Ещё одна жертва, и вся сила Ахита переместится в его тело. Последняя, и впредь никто из смертных не будет способен навредить его истерзанной плоти. Она и так многое испытала.
Свист он услышал поздно. Стрела, пробив ледяную корку, вонзилась в землю под конскими копытами. Чёрный испуганно заржал и встал на дыбы. Всё случилось мгновенно. Всадник не смог удержать тело пленницы, и оно сползло прямо под ноги вздыбившего животного. Боясь зашибить копытом, конь дёрнулся вбок от упавшей, споткнулся и вдруг повалился в сугроб вместе с седоком, придавив его раненую ногу.
Волчьи следы Себарьян приметил сразу у опушки. Без сомнения, зверь направлялся к тракту. Поздняя весна для серых хищников — особенно голодное время. Это не был матёрый, скорее молодой подросший самец-одиночка, довольно сильный, но малоопытный. Его неуверенные, суетливые следы зигзагами метались от сугроба к сугробу. Здесь он рыл снег, здесь остановился и долго принюхивался по ветру. Следуя за волком, немой рассчитывал выследить оленя или лося. Он не мог и представить, кто встретится ему у развилки.
Всадника и лошадь он заметил ещё за пятьдесят шагов. Конь нехотя волочил ноги, и казалось, был не особо доволен двойной ношей. Подойдя к повороту, остановился и посмотрел на запад, словно спрашивая хозяина — куда дальше? Всадник поднял голову, посмотрел на солнце, тут-то немой его и узнал. Это был Меченый. По крайней мере, так звала его та северянка.