Вернувшись в маленькую кухоньку, застала Рыжую за разделыванием заячьей тушки. Рядом Знахарь кипятил отвар для больного коликами литейщика и что-то записывал в маленькую книжицу. Они беседовали, и к удивлению северянки, это был их первый долгий разговор за всё время пути.
— Ты неплохо справляешься, — говорил Знахарь, указывая на умелые движения женщины. — Это я говорю как бывший кашевар.
— В детстве пришлось научиться, — отвечала Рыжая.
— Мать научила?
— Кое-кто другой… на островах. — Она смотрела, как Знахарь аккуратно отточенным пером выводит буквы: — Где научился? Слышала, на болотах умеющий писать — редкость.
— У меня тоже был Учитель. — Немного помолчав, продолжил: — Ты немногословна. За всю дорогу произнесла с десяток слов. Что делаешь в наших краях?
— Я не понимаю тебя.
— Ты, вроде, геранийка, но говор, словно долго жила за морем. Это так?
— Ты прав, Знахарь, и я недавно стала неразговорчива. Потому как не о чем говорить. Позабыв слова мудрого учителя, я пришла в гиблую землю с недобрыми намерениями, о чём искренне сожалею. Если ты против всех, умей принять, что все против тебя. Цена такого выбора — одиночество. Оно может стать даром, а может оказаться проклятьем. Я не справилась, не распознала змею в кроличьем обличии, за что и расплачиваюсь.
— Твоё настоящее имя…?
— Начинаю привыкать откликаться на Рыжую. Мне даже нравится.
— Где твой дом?
— Его у меня больше нет.
— А семья?
— Сильнее всего на свете я хочу обнять своих детей.
— Где они сейчас?
— Младший под покровительством моих заклятых врагов, а старшая… надеюсь там, где её не достанут беды.
— Мне казалось, что ты никогда не рожала.
Рыжая сжалась, словно черепаха, спрятавшаяся в панцирь.
— Не хочешь рассказать о себе?
— Не хочу накликать беду ни на вас, ни на себя.
— Что-то скрываешь?
— У каждого есть прошлое.
— Кто сеет ветер, тот пожнёт бурю. Верно?
— Если бы ты знал, как прав. Теперь я плачу без слёз и страдаю без стонов.
— Да, ты скрытна и неразговорчива, как и твой немой.
— И он не мой немой.
— Вот как?
— Случайность, но счастливая. Ведь он тоже ничего не сможет рассказать обо мне.
— Я могу вернуть ему речь. Язык пришить несложно, главное — иметь язык его кровного родственника. Но где такого сыскать?
— Я признательна тебе, — после некоторого молчания робко произнесла женщина, благодарно глядя эскулапу в глаза.
— За что? — смутился тот.
— Сам знаешь за что.
— Пустяки, — с напускным безразличием выговорил Знахарь. — Я помогаю каждому без разбору.
— Но я не каждая, я… — она запнулась на полуслове.
Некоторое время в кухоньке стояла тишина.
— Я бы осталась жить в этом селении. Здесь тихо и люди приветливые, — наконец продолжила разговор Рыжая.
— Я тоже не прочь осесть… — Знахарь накрыл её руку своей ладонью. Женщина дрогнула, но руки не отняла. Знахарь неспешно убрал руку и продолжил: — Ладно, чувствую, тебе пришлось не сладко. Теперь есть время подумать обо всём. Переоценить ценности.
— Ну что, пора прощаться, — вклинилась в беседу северянка, глядя на парочку с нарочитой приветливостью: — Не понимаю, зачем вы увязались за нами, но пора дорогам разойтись.
— Ты это о чём? — спросил Знахарь.
— Рыжая права, ей лучше остаться в посёлке. Немытый остаётся тоже. С голоду не помрут. Она сгодится куховарить, немому тоже дело найдётся.
— Я останусь с ними, — сказал Знахарь.
— Э… — протянула северянка, чуть колеблясь, — ладно, если что, я знаю, где тебя найти… — и твёрдо добавила: — Дальше мы с Меченым идём одни.
Из посёлка они ушли ранним утром и спустя два дня оказались у заснеженного плоскогорья. Грязь так и не поняла, почему поворачивай она всякий раз восточнее, солнце упорно оказывалось ровно за спиной.
— Мы куда? — на второй день, наконец, спросила она.
— Ты впереди, ты ведёшь, — ответил Меченый.
— Посмотри, как движется, — разведчица указала на солнце, поднимающееся над горизонтом. — Почему мы всё время сворачиваем на север?
— Ноги сами знают куда идти, — ответил Меченый. Ни один мускул не дрогнул на его обезображенном лице.
Прищурившись, Грязь различила на белоснежном полотне чёрную точку. Та приближалась так быстро, что сомнения рассеялись сразу — навстречу неслась запряжённая лошадьми санная повозка. Но как она оказалась в этой безлюдной глуши? Спустя время стала хорошо различима четвёрка сильных коней и меховой тулуп кучера на козлах. Слышалось залихватское гиканье и хлёсткие щелчки кнута. Повозка остановилась в десяти шагах от путников. Чёрный натужно заржал и встал на дыбы.