— Вы читаете знаки, глядя на звёзды, я читаю людей, глядя им в глаза. Смерть откровенна только вблизи. Знаю одно, избранную звёздами я узнаю сразу.
— Именно для этого, Жнец, мы нужны друг другу. Звездочёты читают небесные послания, отпрыски Ахита-Зверя — потаённые людские мысли. Я противник насилия, ты — крайнее его воплощение. Я всегда стремился быть светлой стороной, искал путь к всеобщему счастью, ты же переступил сумрачную грань, познал унижение, боль, перерождение и, освободившись от желания быть счастливым, стал счастливейшим из смертных. Ты и я — единое целое. Наука и мистика, знание и суеверие, естественное и потустороннее. Иногда мы бываем весьма полезны друг другу. Ты способен понять, кто она, почувствовать её, я же научу как стать великой объединительницей Сухоморья. Надо найти Избранную, привести сюда, и не ошибиться в предсказаниях.
— Почему не мои сёстры?
— Вспомни об угасшей зелёной звезде. Рядом с Избранной есть родившийся дважды. Кто это может быть, если не ты?
— Любой. Я знаю многих таких.
— Звёзды говорят, он помечен. Его тело и душа с перерождением изменились. Надломились, стали иными. Потому я и подумал о тебе. Не зря ты возродился Жнецом перед самым её приходом. Может ты и есть её телохранитель, тогда она обязательно встретится тебе. Или уже встретилась?
Старик многозначительно посмотрел на девушку у камина.
— Здесь без вариантов, — произнёс Меченый. — Этой телохранитель не нужен.
— Значит, встреча скоро случится, и тогда все мои знания к её услугам. Приведи её.
— В Гелеях много женщин.
— У Избранной есть отличие, но я пока не разгадал какое. Что-то связанное с цветом. То ли волосы, то ли… Знаю одно — она чужачка.
— Значит Избранная — чужачка, у неё есть помеченный телохранитель, и отличается она цветом… — Меченый осёкся. — И где я смогу её найти?
— Чёрный Лебедь виден лишь с Гелей. Каждому известно, на Севере все дороги сходятся в одну. Полагаю, тебе стоит добраться до Кустаркана. Там твои мёртвые голоса укажут место. Советую наведаться в харчевню Золотая Жила и прислушаться к болтовне тамошних зевак. Молва о непохожей чужачке не удержится на языках горожан.
— Но, если я её найду, почему полагаете, что обязательно приведу к вам? Вы часто ошибались в выборе. Может со мною также?
— Надеюсь, на этот раз ошибки не будет.
— Одна просьба, — Меченый кивнул в сторону камина, — свою спутницу я оставлю здесь.
— Оставляй, я научу её считать звёзды, — кряхтя, старик поплёлся к огню, жестом указывая Хоргулию накрывать на стол: — Что ж, гости, верно, устали с дороги? Полно разговоров, пора ужинать и спать.
Оставшись наедине с Меченым, Грязь ткнула пальцем в конструкцию, расположенную посреди зала, и с вызовом спросила:
— В эту штуку он разглядывает небо?
— Да. Это смотровая труба.
— Так назвал её старикашка?
— Ты не зовёшь его Инквизитором? — Меченый усмехнулся, поправляя амулет.
— Пф-ф! Ты веришь в этот бред? — фыркнула девушка, внимательно присматриваясь к движениям собеседника.
— Всё сказанное — правда.
— Ладно тебе, правда, — язвительно передразнила разведчица. — Сам Бесноватый Поло как-то рассказывал, что видел Верховного драконом, летящим над землёй в сторону Омана. Как думаешь, кому я поверю, хлипкому старикашке или самому Поло?
Меченый лёг в дальнем углу, девушке же постелили на укрытом медвежьей шкурой огромном деревянном сундуке рядом с камином. Разглядывая отвернувшегося спиной хромого, Грязь видела, как от мерного дыхания двигается его худое плечо.
— О чём вы говорили? — тихо спросила она.
— О приходе Матери, — не поворачиваясь, ответил тот.
— О женщине?
Меченый молчал.
— Что за Мать?
— Богокровная. Думает, она объединит Сухоморье.
— Женщины — плохие матери.
Меченый повернулся:
— Это ещё почему?
— Женщины — хорошие суки. К примеру, пришлая отакийка. Или моя мать…
— Но ты тоже женщина.
— Никогда больше не говори так! — прошипела Грязь, вскочив с сундука.
— Ладно-ладно, Като, — успокаивающе произнёс Меченый. — Спи, давай. Завтра расскажу.
Проснулась она, когда солнечные лучи, пробиваясь сквозь потолочное окно, вовсю искрились на медных деталях смотровой трубы. Спать под крышей и на меховой лежанке несоизмеримо приятнее, чем на голой земле под звёздным небом. И всё же, необъяснимое чувство тревоги не давало девушке вдоволь насладиться утренним пробуждением. Она осмотрела залу, и взгляд её замер в дальнем углу, где спал Меченый. Вернее, где должен был спать. Угол был пуст.