— Будешь указывать, что мне делать?!
— Като, послушай… — он попытался взять её за руку.
— Не прикасайся ко мне! — северянка озлоблено оттолкнула протянутую ладонь.
— Зачем тебе со мной?
— Не твоё дело. В Кустаркане меня ждёт мой командир Поло.
Лицо девушки горело. Меченый с силой ухватил её за плечи, привлёк к себе и прижал так, что перехватило дыхание.
— Пусти… — выдавила она сквозь зубы.
Жаркое дыхание обдало её кожу. Бездонные глаза, словно два пустых синих колодца, вглядывались ей в лицо. Горячие губы коснулись сухих губ, и долгий, испепеляющий, проникающий в глубины сознания поцелуй лишил её воли, обжёг так, что кончики ушей полыхнули, зарделись вселенским огнём. Пытаясь оттолкнуть наглеца, она упёрлась ладонями в его грудь, но сильные руки крепко сжимали дрожащие плечи.
Глава 4.5
Чёрный лебедь
— Угарт, научи меня своему языку, — попросила Гертруда.
— Ни к чему тебе геранийский, — возразил Праворукий.
— Это ещё почему?
— Твой дом — Отака.
— И поэтому мы идём в Кустаркан? — улыбнулась принцесса.
— Там есть то, что поможет переправить тебя домой.
— Помнится, ты обещал отвести меня в Гесс.
— Ну… — Праворукий не знал, как начать сложный разговор.
— Я всё знаю, — тихо прошептала девушка, тронув ладошкой его стальную руку. — Мне всё рассказал Альфонсо.
Она не расплакалась. Продолжала тихо сидеть, укутавшись в широкую меховую безрукавку, подобрав под себя ноги, руками обхватив острые коленки. Бледное лицо, чуть подрагивающие ресницы. Она держалась мужественно, изо всех сил стараясь не заплакать.
— Сначала дядя Йодин… теперь мама.
Девочка столько пережила за это время, что слёз не осталось совсем.
— У тебя есть я, — сказал Праворукий, подумав, что это вряд ли её утешит.
Принцесса взрослела на глазах и уже не была похожа на ту, какую увидел в кузнице карлика-горбуна.
— Спасибо, — кивнула, высоко подняв голову.
Стойкость всегда была отличительной чертой рода Конкоров. Когда свергли Кровавую династию, Угарту шёл пятый год. Позже, взрослея, он слышал разные слухи, но правда заключалась в том, что дед Гертруды, грозный Тихвальд походил на своего добродушного брата Лигорда как огонь на воду. «Сила и могущество» — начертано на гербе Тихвальда Кровавого. «Доброта и знание» — девиз Лигорда Отакийского. Стойкая, с ясным бесхитростным взглядом, внучка обоих Конкоров удивительно гармонично совмещала в себе и твёрдость родного деда, и добросердечность двоюродного. Наконец юная наследница братьев-королей объединила их два девиза в один.
— Бедная мама… — чуть слышно одними губами произнесла принцесса.
Надолго замолчала, и пока Праворукий подбирал слова поддержки, попыталась улыбнуться:
— Ну что, научишь геранийскому? — улыбка получилась не очень. — Хочу рассказать Корвалу, как прекрасна моя страна.
— Могу сказать одно — там теплее, чем здесь, — сказал Праворукий.
— А ещё там хорошие люди.
— Видел я, что сделали эти хорошие люди в Омане.
— Я разберусь с этим, когда встречусь с маршалом Гарсионом и генералом Оберином. Этого так не оставлю. Не верю… что-то не так. Отака не воевала больше двадцати лет, и её армия создана исключительно для защиты границ. Не будь два года назад набегов Хора, не будь необходимости усмирить кровожадность и междоусобицу здешних наместников, вряд ли мои земляки находились бы сейчас по эту сторону Сухого моря. Мать хотела покончить с соседскими войнами, и объединить Сухоморье как было до Раскола.
— А вместо этого…
— Мой дед Лигорд говорил: война — это когда молодые умирают за прихоти стариков. Дед любил людей и был мудрейшим правителем со времён Раскола, — и улыбнулась, вспоминая: — Добрейшим, как каждый любитель вкусно поесть.
— Вижу, ты обожала его.
— Очень. Дедушка Лигорд заменил мне всех умерших дедушек и бабушек, а дядя Йодин Гора родного отца. Я обоих любила. Как и маму… У меня была прекрасная мать. Она обещала дедушке Лигорду чтить мир, и я не верю, что всё произошедшее — её рук дело.
— Как видишь, с вашим приходом мира не случилось.
Словно пытаясь отогнать невесёлые мысли, принцесса дёрнула головой, разбросав по плечам каштановые волосы, и чуть слышно, но с металлической ноткой в голосе попросила:
— Пообещай, что больше никогда не будем говорить об этом?
— Ладно, — ответил Праворукий.