Внутри дом выглядел одной просторной залой с широкой лестницей посередине, ведущей на второй этаж, где располагались комнаты. Из мебели два длинных массивных стола добротно сколоченных из широких досок. Вдоль столов скамьи, такие же длинные, затертые до глянцевого блеска. В углах несколько старых стульев. Покосившийся буфет с аккуратно выстроенными посудными горками внутри. Миловидная большеглазая прислуга Монька суетливо носилась из угла в угол, зажигая старенькие лампадки, отчего колышущиеся тени таинственно расплывались по бревенчатым стенам. Под лестницей виднелась дверь в кухню, из которой доносился шум. Рядом ещё одна, по-видимому, на хозяйскую половину.
В кухне приглушённо шептались:
— Воду ставь, олух старый!
— Таз-то немытый…
— Не зли меня!
Монька поднялась наверх, тут же спустилась с ворохом смятых простыней и скрылась на хозяйской половине. Дверь кухни приоткрылась, и оттуда повеяло кислым затхлым духом. В трапезную вошла хозяйка. Теперь на ней красовалась длинная цветастая юбка с узким жакетом, пуговицы которого растягивали петли так, что еле сдерживали рыхлые, выпирающие из прорех жирные бока.
— Умыться с дороги желаете?
— Не мешало бы, — прогремел Дрюдор.
— Ночлег с ужином, вода и овес для лошадей — серебряный томане́р.
— Не вопрос. Завтра утром денежки на вашем, хозяюшка, столе. — Дрюдор пропустил мимо ушей баснословную цену и направился к кухне.
Внезапно дверь отворилась, и оттуда вынырнул тщедушный старичок. Худыми трясущимися руками он держал громадный ушат, из которого валил густой пар.
— Дай я, — крякнул сержант, и позабыв о ране, подхватил ушат вместе с трясущимся старичком, оторвав того от пола.
Немощный отпустил ношу, и едва удержавшись на обмякших ногах, охнул:
— Ух, тяжесть-то.
— Никакого проку, — на лице хозяйки появилось нескрываемое раздражение. — За что плачу? Мне что ль, постояльцев обхаживать?
Она раздраженно зыркнула в сторону работника. Тот съежился, втянул голову в плечи и заковылял обратно на кухню.
— Где полотенца?! Эй, лентяи! Тьфу! — Тетка смачно сплюнула в пустой камин и обратилась к гостям: — Для ужина время позднее, может, потерпите до утра? Тогда уж перед завтраком и рассчитаетесь.
Дрюдор оглядел спутников. В желудке у Долговязого протяжно заурчало.
— Да чего ждать-то, подавайте сейчас! — Сержант улыбнулся настолько приветливо, насколько позволяло ему его голодное брюхо. — За деньги не беспокойтесь. Деньги есть. Король Хор нас ценит.
Он оскалился еще шире, задрав усы до ушей. Зачем сержант упомянул короля, никто не понял. Давно известно, Хор нищий. Но толстуха усмотрела в этих словах скрытый смысл и понимающе моргнула тяжелыми веками.
— Монька! Неси ужин благородным гостям!
На удивление, легко перебирая отёкшими ногами, она поспешила к двери на хозяйскую половину, кинув через плечо:
— Овёс в клуне.
Усталые, изнеможенные дорогой путники остались одни. Уги плюхнулся на скамью, вытянув вдоль досок ноги. Долговязый уселся рядом.
— Накормлю Чёрного. — Микка вышел во двор.
Немой Го устроился под лестницей, повернувшись лицом к входу. Из-под полога халата торчала взведённая дуга, а по левую руку на соседней лавке накрытые платком покоились арбалетные болты.
Лишь сержант остался посреди комнаты с дымящимся ушатом в руках.
— А что значит «деньги есть»? — поинтересовался Долговязый.
— Есть хочешь?
От этих слов рот кашевара до краев наполнился слюной, и он утвердительно кивнул.
— Значит, будешь есть. И наедайся надолго. Остальное — не твоя забота. Денежки нам пригодятся самим. И золото тоже. А теперь всем мыться.
С этими словами сержант поставил ушат на край скамьи и принялся плескать в лицо горячей жидкостью, отдаленно напоминающей чистую воду.
Вернулся капитан с седлом на плече.
— Великолепный овес. Черный давно не ел такого.
Положив сбрую на скамью, обратился к Дрюдору:
— Серебряный томане́р — это много. Что вы собираетесь предпринять?
— Доверьтесь мне, господин капитан. Я знаю, что делать.
— А мне все едино. — Уги удобней расположился на широкой скамье, — мои карманы пусты, а эта корова, после того как я наемся и высплюсь, пусть хоть повесится от злости.
— Может так и станется, — процедил сержант.
Вошел старик с двумя перекинутыми через локоть большими застиранными полотенцами.
— Куда путь держите, милейшие? — угодливо спросил Дрюдора.