Верзила-островитянин в очередной раз потряс чашкой и с силой хлопнул ею по столу. Внутри глухо ударились кости. Уги, а следом толстяк и Мышиный Глаз сделали тоже самое.
— Четыре двойка, — выдохнул обожженный.
Уги покосился на остальных. Мышиный Глаз уже не улыбался. Толстяк разглядывал кости под прикрытой ладонями чашкой. Уги приподнял свою чашку и поморщился. Он глянул на чашки противников и ясно представил под ними кости. У здоровяка одна двойкой вверх, у толстяка вторая, лежит так же — двойкой. Уги подумал, что это похоже на правду и сказал:
— Повышаю.
Все посмотрели на него с интересом.
— Точно? — спросил островитянин.
— Точнее некуда.
— Хорошо.
Уги еще раз взглянул на свои кости. На одной из них единица-джокер на второй злосчастная двойка. Джокер и двойка — выигрыш и проигрыш. И у остальных как пить дать, две двойки. Он ненавидел цифру два. Два года войны, две раны на брюхе, два отрубленных пальца да еще этот опостылевший двуручный фламберг, который сейчас стоит на кону. Если бы островитянин назвал другую цифру. Но Уги не ослышался, тот четко произнес слово: «Двойки». Проклятье, не произнеси обожженный это слово, он сам бы с радостью сказал его. Но теперь уже Уги надо назвать одинаковые кости на столе. И не двойки. И уже не четыре, а пять совпадений. Пять… Он закрыл глаза, и прямо перед собой увидел большую цифру пять. Ровно пятерых немытых он зарубил в том последнем бою у оврага. И выживших тоже пятеро. Вернее четверо — он, сержант, повар и немой. А капитан — это единица-джокер. И это был знак.
— Пять пятерок, — уверенно сказал Уги.
Толстяк жестом показал «пас».
Мышиный Глаз фыркнул и неизвестно зачем переспросил:
— Пять?
— Да, ровно пять, — ответил Уги и по-дурацки улыбнулся.
— Значит, теперь я должен назвать шесть одинаковых, — Мышиный Глаз почесал подбородок.
— И не пятёрок, — продолжал улыбаться мечник.
— А может мне не поверить тебе? Когда ты в последний раз говорил правду?
— Не припомню, давно это было. Если и было когда-нибудь.
— Тогда я — «пас». Всяко бывает.
Наступила очередь Красноголового. Сидящие переглянулись.
— Эй, не вздумайте переговариваться на вашем!
— Спокойно, — сказал островитянин, — я тебе не верить.
— Стало быть, вскрываемся.
Неизвестно почему, но Уги вдруг стало спокойно. Он мысленно попрощался с оманской лавкой, с миловидной пышногрудой женушкой, какой непременно обзавелся бы для ведения хозяйства, с четырьмя детишками-погодками, с беспечной жизнью, с двуручным мечом и с хромовыми сапогами, к которым уже успел привыкнуть.
Островитянин открыл свои кости. Их у него было, как и положено пять, и лишь одна смотрела на всех пятью черными зрачками.
«Это я», — подумал Уги, взял кость с пятеркой и водрузил ее в центр стола.
Затем свою чашку поднял толстяк. К удивлению присутствующих среди его костей гордо торчали целых две пятерки.
«Это выжившие сержант и повар», — мечник их также положил в центр.
Островитянин изобразил изумление. Настала очередь Мышиного Глаза.
— Все равно пяти не будет, — зло процедил тот, открывая кости. Одна из них показывала пять.
«Немой как всегда вовремя», — выдохнул Уги.
Он поднял свою чашку последним. Шум стих, и присутствующие с интересом уставились на две кости мечника — одна показывала сиротскую двойку, другая победную единицу-джокер.
«Джокер-Микка. Теперь все в сборе», — Уги закрыл глаза и снова увидел собственную харчевню с дородной женушкой, со стайкой детей-погодков и долговязым поваром на кухне.
— Не радуйся слишком. Удача — девка ненадежная, — прошипел Мышиный Глаз, поднимаясь из-за стола.
— Как знать, — пожал плечами Уги, собирая выигрыш. — Что ж, пора спать. Завтра меня в Омане ждет новая жизнь.
Шагая под шум волн к палатке, где спали его товарищи, он не верил своей удаче. За месячное жалование в два томанера и полсотни медяков он рисковал жизнью целых два года, а тут такое везение. Сто три серебряных монеты приятно позвякивали в поясной сумке, и вместе с ними там лежало его будущее. Всю дорогу от шатра он улыбался, словно деревенский юродивый, не в силах убрать с лица эту глупую и одновременно такую счастливую улыбку.
На шум шагов позади не успел обернуться. Сильнейший удар молотом в затылок мгновенно свалил с ног, лишив сознания.