Капля за каплей — удар за ударом.
— А ну-ка, оживи его!
Ледяная вода обжигает кровоточащую под лопнувшей кожей плоть. Красные струи стекают по волосам. Дрожь усилилась, но дышать стало легче.
— Подожди, Мясник. Да это же Микка Гаори, племянник покойного Иги! — послышался голос, которого не было прежде.
«И что, — мелькнула мысль, — перестанут бить?»
В ушах загудело. Слова давно стали малопонятны, утратили всякое значение. Превратились в фон, в набор звуков между ударами. Смысл имели лишь гулко звенящие в ушах удары увесистых кулаков, монотонно выбивающие из него жизнь.
— И что с того? Он отправил к праотцам Крокуса, Фиги и Гнуса. Троих, во как. Прямехонько по горлу ублажил капитана Пирадо.
— Неужто один?
— Не один. Те Оркориса пристрелили. Но этот ответит за всех.
— Да подожди же ты! Ещё убьешь ненароком. Какой с того прок?
Чья-то пятерня, крепко ухватив за слипшиеся волосы, запрокинула голову. Палец приподнял заплывшее веко. Чужой взгляд внимательно рассматривал помутневший зрачок.
— Похоже, скоро сдохнет.
— Тебе-то что с того, Мышиный Глаз? Сдохнет, значит судьба такая. Ты посмотри — вылитый лазутчик Хора.
Ноги висели плетьми. В локти неестественно вывернутых за спину рук вгрызлись браслеты кандалов. Прикованные к ним цепи, натянутые под тяжестью обессилевшего тела словно струны, скрывались в темноте под потолком. Красно-бурая кость сломанного ребра торчала из разорванной раны.
— Молодой, крепкий. До крюка доживет.
— Брось, Мясник. Я с ним говорил вчера. Какой это лазутчик? Он из остатков разбитого восточного гарнизона. Из тех, кто выжил. Бегут куда глаза глядят. С ним еще трое… эм… двое вроде?
Мясник не слушал.
— Это ж надо, в один день прикончить пятерых «темных».
— Крокуса с его шестерками все одно порешили бы рано или поздно. Давно нарывались.
— Мне плевать! Этот молокосос за всех ответит.
— Ладно, делай, как знаешь.
Пролетевший мимо кулак рассёк воздух.
— Передохну. Ты прав, чего доброго точно сдохнет.
Голоса смолкли, удары прекратились. Кто-то ослабил натянутую цепь, и та с грохотом упала на пол. Полумертвое тело мешком сползло в лужу собственных испражнений вперемешку с черной остывающей кровью. Кованый носок, угодив чуть выше левого виска, вышиб сознание. Из уха хлынула струя. Рассудок утонул в кровавом тумане.
Судорога, холодом пронизавшая всё тело, вернула в реальность. Он сделал глубокий вдох, и грязная ледяная струя потоком хлынула в лёгкие. Лишь когда голову вытащили из воды, надрывный кашель, преодолевая боль в сломанном ребре, вытолкнул жидкость обратно.
— Живой! — крикнул кто-то.
Голова онемела. Грудь на вдохе откликнулась нестерпимой болью.
— Посади его, — послышался бас Мясника.
Его с силой швырнули на скамью, вывернув за спину руки, умело привязали к столбу. Несколько металлических пластин плотно сковали левую голень от колена к ступне.
— Ему меня хорошо слышно? — раздался противный стариковский тенорок.
Он скорее догадался, чем почувствовал, что кто-то дышит ему в разбитое лицо тяжелым винным духом.
— Вроде да.
— Тогда начнем.
Человек прокашлялся и продолжил.
— Вас действительно зовут Микка Гаори?
Он еле кивнул головой соглашаясь.
— Хорошо, — удовлетворенно протянул скрипучий тенор.
— Вы капитан королевской конной гвардии?
Опять чуть уловимый кивок.
— Вы шпион?
Он попытался сделать отрицательный жест, но голова предательски загудела. И, тем ни менее, спрашивающий понял жест правильно.
— Советую говорить правду, иначе…
Металлические пластины на ноге сжимались. Медленно и страшно.
— Повторю вопрос, вы шпион?
Он попытался рассмотреть владельца мерзкого тенорка, но мокрые волосы залепили глаза. Во мгле маячил лишь плохо различимый образ — размытое пятно седой головы над мутно-темным бесформенным балахоном.
— Так… — проскрипел балахон.
Тупые шипы вонзились в плоть, и нога зажглась нестерпимой болью. Раздался приглушенный смешок — кто-то с явным наслаждением методично все туже затягивал болты, пока под металлом не лопнула кожа. Затрещало ахиллово сухожилье, нога запылала огнем. В глазах помутилось, горло наполнила тошнота. Бессознательно из последних сил взвыл жутким животным воем волка, угодившего в капкан, когда пластины, продолжая неумолимо сжиматься, вгрызлись, проткнули, разорвали плоть. Когда же стали дробить, расплющивать и ломать кость, в который раз потерял сознание.
Вылитый на голову поток ледяной воды снова вернул его к действительности.