Впервые Микка Гаори оказался в седле, когда ему исполнилось шесть. Дядя Ига крепко привязал его ноги к стременам, и со словами: «Береги голову, пацан!» хлестнул пегую лошадь по худому облезлому крупу. Маленький Микка зажмурил глаза и вцепился в поводья так, что те стали продолжением его рук. Старая кобыла, нехотя цокнув копытом, укоризненно покосилась на дядю и лениво заковыляла по заднему двору. Но Микке казалось, что он, разрезая пространство и время, несется быстрее молнии на диком, покрытом пеной огненном жеребце — самом исчадии ада. Тем временем животное, просеменив мелким шагом три неполных круга, остановилось перед Игой, требовательно тряхнув гривой в ожидании сахара за проделанный тяжкий труд. Мальчик разлепил веки и, осознав, что всё еще жив, радостно прокричал: «Дядя, теперь я всадник!» С тех пор Микка Гаори большую часть жизни проводил в седле.
Со временем как наездник он приобрел такую виртуозность, что несмотря на молодость, по праву слыл лучшим в кавалерийском гарнизоне Первой Ступени. Верховой ездой юноша наслаждался безмерно. Пуская Черного в неистовый галоп по выжженной Оманской равнине, искусно лавируя извилистыми приозерными тропами провинции Гессар, преодолевая плоскогорья Гелейских гор, он неизменно чувствовал себя птицей, крылья которой — быстрые ноги его резвого коня. Молодой жеребец был подарен ему шесть лет назад, и с тех пор стал самым преданным другом. По сути, кроме коня друзей у Микки не было. Парень давно убедился — люди не умеют дружить. Верными могут быть только кони.
А ещё он знал, что люди не умеют любить. Вернее, не умеют девушки — эти взбалмошные вредные создания. К примеру, такие как его кузина Стефа, дочь дяди Иги, у которой на уме одни насмешки. Ну, кто ей сказал, что нельзя влюбляться в собственную двоюродную сестру? Но нет, вколотила себе в голову — нельзя, и всё тут!
Молодой барон матери не помнил и воспитывался исключительно отцом, потому двоюродная сестра стала для него олицетворением всех земных женщин. Одногодки Микка и Стефа с детства росли вместе, и казалось, нет никого ближе их. Но после последнего разговора юноша поклялся навсегда выбросить из головы эту острую на язык и совершенно несерьёзную девицу.
— Хочешь, чтобы у нас родились дети с тремя руками, или же цветом, как твой Черный? — насмехалась Стефа, моргая длинными ресницами.
Тогда Микка Гаори одновременно и растерялся и вскипел, хотя и то и другое для него считалось совершенно несвойственным. Но это ж надо, сказать такое? И именно, когда он наконец-то решился признаться в своих чувствах. Вот уж несносная девчонка!
В тот год молодой барон, желая подавить неуемную страсть, о которой страшился признаться даже себе, ушёл с отцом и дядей в свой первый военный поход в Гелей — защищать горные рудники от банд сенгаки. Но двоюродную сестру забыть так и не смог.
Тем не менее, тот зимний поход пошёл юноше на пользу. Семнадцатилетний лейтенант Гаори возмужал, обзавелся выдержкой, хладнокровием и прослыл сообразительным юношей. Кавалерийский отряд, который возглавил молодой офицер Микка, сын генерала Фрота Луженой Глотки, поначалу отнесся настороженно к парню. Но открытость юной души и легкость характера, быстро расположили к нему грубых усатых кавалеристов.
«Наш лейтенант родился с седлом между ног», — добродушно посмеивались они, глядя, как их безусый командир срывает первые места на импровизированных скачках, что искренне удивляло старших офицеров и вдохновляло новобранцев.
Микке нравился тот поход. Если бы не гибель отца, генерала Первой Ступени легендарного Фрота при довольно странных обстоятельствах.
После похорон вернувшись из Гелей, Микка превратился в отшельника и долгих полгода не выходил из своего фамильного поместья. Хотя называть поместьем старую, видавшую виды бревенчатую развалюху с покосившейся конюшней и пятью замызганными слугами не поворачивался язык. Фрот Луженая Глотка, проведший в боях и походах всю жизнь, оказался никудышным хозяином. Последнего своего управляющего он подвесил на разделочный крюк, словно хряка именно за то, что тот продал единственную в хозяйстве свинью, представив всё, будто ту задрали волки. Так же у старого барона Гаори имелась земля, пожалованная королём в бессрочное и безвозмездное пользование. Но почва её не отличалась плодородием, да и сам генерал ни чёрта не смыслил в земледелии. Единственное, что привлекало в поместье — красочное и гордое имя — замок Туа́ртон, и те, кто не бывал в фамильном гнездышке старины Фрота, услыхав такое звучное название, уважительно кивая, повторяли, протягивая нараспев первые слоги — за-амок Туа́-артон.