Наиболее подходящим типом бунтаря является маргинал: странный, неустроенный человек, живущий на краю общества, талантливый убийца, фанатик, буйный неудачник. Не следует думать, что таких немного, чтобы хватило на революционную партию. Маргиналов достаточно, их тысячи, если не миллионы. Это целый социальный слой.
Из хаоса насилия структурируется эдакое звездное братство мщения. Также как из хаоса власти рождается — солидарность элиты. На высшем переходе диалектики — они идентичны и могут меняться местами, низшие становятся высшими. Человек звезды, как и в западном, масонском понимании, — "товарищ" — это "новое человечество", элита, обратившаяся от инерции традиции общества, и поднявшаяся из ада всеобщего существования, для того, чтобы "последние", стали "первыми".
Ван-Юшан рассказал притчу Чжуан-цзы: "Рыбки, выброшенные на суровый берег, помогают дышать, увлажняя друг друга слюной. Но когда они снова попадают в благодатную воду, то забывают о товариществе".
Государство это стая, а не братство, подразумевающее равенство. В стае — иерархия сильного над слабым, подчинение авторитету. В возникновении тайных обществ повинна дуально существующая мистика. Высшим, элите, — есть что скрывать от низших, чтобы не быть уничтоженными. Также — и другим. Обе зеркально возникающие силы объединяет насилие и сопротивление среды. Одним надо утвердить страх власти, другим снять актуальность возмездия, страх смерти. У одних результатом является абсолютный произвол от моральных устоев, других объединяет попранная человечность.
Не надо путать истерию охлоса с энтузиазмом маргиналов. Перемены, и их результат — это далекая цель неясного будущего, и она требует много времени и неблагодарного труда. А настоящее не занимает много времени у обывателя. Но если подготовиться к перемене, она окажется менее трудной, и не потребуется тратить время на распознавание знаков грядущего.
Между элитой и маргиналами по большому счету нет разницы, они порождение друг друга, они сами провозгласили себя избранными. В зените — произвол элиты и высшее освобождение маргиналов, — идентичны, они сливаются в волевом акте личности, задающем направление развития мира. Единства становления бытия, — татхагаты, Дао, Первоначала, Нечто из Ничто. Боец — заноза в заднице у Поднебесной.
Если действовать сознательно, взаимодействие со вселенной будет сознательным. Если действовать вслепую, бессознательно, все окажется следствием того, что отсылалось во-вне. Пусть разум слаб перед этим Единством, но другого пути быть свободным, как стать над ним — нет.
Разум антогонистов сознает направление приложения силы своего действия. Столкновение порождает огонь, который в условиях неуничтожимости бытия, закручивается в вихрь, тайфун, символом которого является воронка энергии, солнечный символ. Символ власти абсолютной — свастика.
Государство, порождая маргинальных психопатов и изуверов, этих разумных антогонистов, сталкивая их между собой, само зажигает революцию, перемены, нечто новое. Опасность искусственно построенной гегелевской диалектики истории, — в идее идти до конца, завершая логическую цепочку там, где ее на самом деле нет. История становится реальностью, когда случайные события выстраиваются в законченную картину, где Рок установил предел человеческому сумасбродству. Выстраивается в историю не время нашей жизни, а это мы летим через время, становясь частью истории.
Мысль Эразма о "бессознательной необходимости" и живущей в ней силе, принуждающая действовать так, а не иначе, и проявляющаяся в ряде живых, по-видимому друг от друга независимых, но в сущности параллельно между собою связанных фактов, — это тайна волевого импульса. Она увлекает за собой жизнь, в то время как — от систематической, хоть и вполне истинной мысли, душа цепенеет. Вот почему немцы — такие худые деятели на политическом поприще: "Man merkt die Absicht, und man wird verstimmt" "Когда разгадаешь намерение, то пропадает настроени е ).
Одна правда рождает ложь, чтобы ложь превратить в другую правду. Мир аморфен, волевого в нем немного, и он не любит крайностей. Вечность, как и жизнь, пластична, и мудрость, как говорят китайцы, в том, чтобы из "покоя сделать еще больший покой". Звезды падают, как капли дождя на иссушенную землю, и умирают на ладонях мечты.
Ван-Юшан продолжил за чаем среди табачного дыма в каюте Бакунина излагать китайскую философию жизни.