Гонолулу, разбрызганный, растянувшийся по открытой равнине рядами разнообразных хижин, прячущихся в тени пальм, и сверкающими на солнцепеке белеными европейскими домами в порту. В синеющем просторе над дальними крутыми дикими горами, густо заросшими лесом, зависли сизые с темным ядром облака. Над вершинами чернеющих гор — дождевые пучки, соединяющие в единое пространство расположенные амфитеатром плантации таро, сахарного тростника и ананасов за городом, и купол неба.
Когда миссионеров, воинственных пуритан, из Бостона забросило на эти благословенные острова, им нужны были души для жесткой англосаксонской экспансии на Тихом океане. В отличие от британцев, верящих в Провидение и собственное Предназначение, в то, что держат Бога за бороду, американцы со своим прагматизмом не были снобами и всегда хотели реально утереть нос первым.
Миссионеры воспользовались некоторыми представлениями островитян, чтобы привести их к своему проекту, где американцы суть "боги" неприкасаемые, а канаки — "дети" для выполнения их миссии. У полинезийцев были две касты — народ и алии, причем "алии", высокие и светлокожие, были вождями и жрецами, и хотя говорили на одном языке, но вели себя как разные расы, без надобности не смешивая себя биологически. Белый цвет кожи, высокий рост, почти европейские черты лица, ясные и светлые глаза указывали на принадлежность к избранным — и все это в Океане, по площади большем, чем весь остальной цивилизованный мир! Тень простолюдина не могла падать не только на "капу", представителя высшей касты, но даже на их могилы.
Миссионеры вели себя как монашеский орден, с четкой методисткой направленностью на сексуальную сдержанность. Отказ от биологического воспроизводства — их моральное оправдание себя "в отказе от борьбы за существование", придуманной Дарвином в эти годы, от зла уничтожения живых существ, их поедания. А так как женщина направлена на воспроизводство новых существ, она для них часть мирового зла — они начали уничтожать сам дух "Алохо".
Островитяне ценили гедонистский принцип жизни "в раю", не обременяясь особо суровым трудом, "добывания в поте лица хлеба своего насущного". Полинезийское чувственное "хулу" — танец перед лицом богов, прославлял плоть мира, их театральные представления связывали с предками, где искусным рассказом передавалась не только родословная и подвиги великих героев и актеров, но и сам дух "Алохо" царил в душах этих наивных безгрешных аборигенов. Если европейцы смотрели на женщину, как на мать-проститутку, вдохновительницу мужчин на войну, то полинезийцы воевали в угоду жрецов, ведь они не знали смерти, — как Адам и Ева в Раю, они считали смерть не естественным процессом, а, умирая, думали, что смерть приходит по приказу жрецов. Женщины их служили мужчинам, чтобы "те — не страдали", так аборигены объяснили капитану Куку добровольное желание гавайитянок плыть на судах флотилии. Что же произошло дальше — все знают, — матросы начали насиловать женщин, и когда Кук вернулся с севера на остров, возмущенные гавайитянки рассказали мужчинам, что англичане даже близко "не боги", — Кук был убит и съеден.
Мир, окружающий европейцев, создан был мужчинами, но крутился вокруг женщины, полинезийцы же признавали женщин частью этого мира, которая дает плоть существу, для отражения в нем божественного света. Птицы приносили с собой на острова в безграничном Океане яйца, символ плотской души. Живая душа — это отражение Светлой мировой души, как и звезды на Великой плоти ночного неба. Затвердевшая душа — это камень, но не смерть, смерти нет вообще! Ведь даже камень расплавляется изнутри великим жаром. Плоть же — темна, и наполняет собой весь видимый мир, но внутри плоти — огонь. Главный огонь — это чистый свет Солнца, он отражается в звездах и Луне — Великой матери, задающей своим ритмом рождение новых существ и регулирующий жизнь женщин. Звезды вечно обращаются вокруг оси мира, это души предков тем указывают на незыблемость и направления этого мира. В бою воины показывали татуированные огненными знаками языки, символ мужественной души. Ночами воины танцевали с огнем в руках, крутя факела вокруг тела в огневом смерче, а девушки танцевали для них "хулу", призывая мужчин к себе, чтобы души могли сойти в мир плоти. Это не был призыв к агрессивности и соперничеству, как у европейцев, а призыв необузданных мужчин к гармонии мира. Вот это и запретили полинезийцам "новые жрецы", миссионеры.