Нет избавления ни в забвении, ни в смерти, и я молюсь неведомым мне богам молча, посылая свои мысли во вселенную: «Избавьте меня от этой тьмы, пока я сама ей не стала, не переполнилась до края, и щупальцами не поползла душить все живое! Я была доброй… была…, но меня предали, убили, оболгали…, я была…, и теперь меня нет!»
Что остается после любви? Во что она превращается, если ее вырвать из сердца? Если ее облить грязью, истыкать иголками и подвесить на крюк? Она выпустит щупальца, она превратится в ненависть, которая заполнит всю пустоту… Я чувствую, как трескаются мои вены от черной жижи, как она течет по крыше вниз, и маслянистыми нитями свисает до самой травы… Я не сопротивляюсь этому превращению… Я больше ни во что не верю. В справедливость, в преданность, дружбу, любовь… Ты был для меня всем, я сама виновата, что столько смысла вложила в тебя, ведь ты не просто ушел, ты убил во мне все светлое, и сейчас я пульсирующий сгусток боли и обиды. И всё, что я хочу – чтобы ты гнил рядом со мной в том ворохе прелых листьев, ведь ты клялся мне в любви до конца, так вот он, конец, он настал, а ты все еще жив! Не пришла ли пора сдержать свои обещания? Отдать долг?
Я улыбаюсь, и лицо мое так же трескается от этого звериного оскала. Я монстр, холодный, мёртвый, наполненный пустотой и злобой. Ох, что вы, что вы, не прерывайте своего праздника жизни, своих счастливых минут, не ищите меня и не пытайтесь понять, что со мной стало, ведь я рядом, я впитываю каждую секунду вашего лучезарного счастья, вашей радости на моих похоронах, и трансформирую их в обратную силу, которая ворвется в вашу жизнь безумием и отнимет ВСЁ, чем вы дорожите! Меня некому судить, меня уже приговорили заранее к этим мучениям, и если есть на свете какая-то высшая справедливость, то сейчас она медленно течет по венам моим чернотой, заполняя мое бесплотное тело, эту проекцию.
Вы встанете с утра и будете готовить завтрак… она будет, конечно же, она… любящая женщина достойного мужчины, без тени сомнения в своем избраннике, ведь ради нее он такой милый… А я буду рядом, сидеть за вашим столом, и из моего рта будет течь эта безысходность, кромешно черным маслом на белоснежные поверхности. Вы будете лежать на кровати, обнявшись и улыбаясь друг другу, а я прилягу на краю, ледяным холодом мертвеца. Я знаю, что вы будете чувствовать мое незримое присутствие, знаю, что не поймете, но каждый фотон света я буду превращать во тьму, частица за частицей, пока он полностью не исчезнет для вас. Пока ты, Эйден, не умрешь мучительной смертью, как я, твоя преданная любовь, твоя радость! Улыбайся, мразь, до последнего, смейся, радуйся, дари ей цветы! Если у меня когда-то будет могила, я приглашу ее туда, в мой новый дом, такой же безмолвный и холодный, как и я. Пусть она прочувствует весь тот ужас, что испытала я, пусть она увидит, каково это - умереть так рано, умереть преданной, умереть раньше физической смерти, в сердце того, кого ты любил больше жизни, и гнить там вместе с черными птицами.
Я никуда не уйду, теперь уже точно, у меня есть смысл, и лучше вам не знать всю глубину боли моей! Когда во тьму падают черные птицы, они становятся частью этой тьмы…
6. Анабель.
Тик-так, время вставать.
Ленивые выходные в королевстве сахарной ваты и пони. Анабель, такое прекрасное имя.
Анабель была любима матерью, как самое светлое дитя, Анабель верила в любовь, в принцев, в сказки, росла хорошей девочкой, училась лучше всех в классе и носила роскошные волосы. Анабель и ее розовые пони. Анабель и ее маленькие тонкие пальчики, играющие на пианино нетленную классику, неловко, неровно, но так настойчиво. И все в восхищении хлопали в ладоши. И мать гордилась ей, покупала ей такие же кукольные платья, водила на уроки рисования и музыки. Только Анабель умалчивала, как ненавидела все это, и свою настойчивую мать, которая упорно хотела идеальную дочь, которая деспотичной любовью своей душила ее.