1.2 Фрустрация
Чёртов будильник очередной раз вытягивает меня из сновидений, сплюнув в реальность.
Не-
на-
ви-
жу
утро.
Ненависть. Что я знаю о ней?
Ведь очень долгое время я лелеяла и оберегала в себе равнодушие, которое оттачивала годами.
Чтобы ни произошло в этой жизни - плевать.
Плевать. Плевать. Плевать.
Только в этом прекрасном чувстве я не учла одну важную вещь: равнодушие страшнее холодной войны, ее яд действует быстрее, ее оковы сильнее сжимают горло. И теперь, когда не осталось мест, куда бы ни проникла эта отрава, я взращиваю в себе ненависть. Я чувствую, как она начинает течь по моим венам и артериям. Как она скользит по пищеводу и заполняет мой желудок. Как она обволакивает мое сердце черными тканями, зашторивая окна моей души.
Я - сгусток поражённых тканей, воспалённое сознание микрокосмоса.
Я - раковая опухоль обезображенного эго.
И теперь ровно в шесть утра я начинаю ненавидеть все по кругу, от общего к частному.
Какого чёрта я должна просыпаться по утрам, идти куда-то, где я не очень-то счастлива, к людям, которые не очень-то рады меня видеть?
Ненавижу этот город с этими узкими улочками и пронизывающим до костей морским ветром.
Здесь мне ненавистно всё, обычно я хожу с опущенной головой, лишь бы только не видеть эти обшарпанные окна и подъезды.
Ненавижу этот дом, в нём душно, в нём слёзно и я совсем не чувствую себя в безопасности.
Каждую ночь тени сползают с потолков чёрной жижей и продавливают меня всё глубже в ад. Дрожь бьёт мне по рёбрам, и я закрываю ладонью себе рот, чтобы не прорезать ночную тишину своими отчаянными воплями о помощи.
Горошины слёз мгновенно застилают мне глаза.
И мне снова страшно.
Я ненавижу своё отражение в зеркале.
Безжизненное и унылое оно смотрит на меня ровно и спокойно, будто бы сдерживая мою ярость внутри меня же. Хочется разбить это чёртово стекло и найти за ним другое, которое покажет истинную меня. Но самый эпицентр моей ненависти, точка невозврата, где мои нервные окончания опаляются и приносят жестокую и несправедливую боль - мой отчим. Стоит мне на секунду подумать о нём, как мои глаза моментально наполняются кровью, а сердце начинает отбивать бешеный ритм. «Ненавижу тебя! Умри, умри, умри! В мучениях, в адском пламени умри!» Но этот подонок будто слышит мои мысли и, как назло, пытается нанести мне еще больше страданий. Его словесные пули пронзают мою оболочку ежесекундно - в самое сердце, в солнечное сплетение, промеж глаз. Мест больше не осталось. Бинты, полные запёкшейся крови: их давно пора снять и продемонстрировать всем свои зияющие раны.
Я Лилит Крамер. Завтра мне исполнится 16 лет.
А послезавтра, в 22:45 я умру. Как умирают киты, которые выбрасываются на берег, когда не хотят больше жить.
Но обо всём по порядку.
2. Иглы в сердце
Вообще-то, в детстве со мной было не так много проблем.
Просыпалась без истерик, засыпала рано и, несомненно, предпочитала сидеть дома, перебирать свои игрушки, смотреть одни и те же мультфильмы по сто раз и вырезать фигурки животных из цветной бумаги.
Всё это доставляло мне куда больше удовольствия, чем носиться по двору, разбивать коленки и пачкать свои колготки.
Дальше своей школы я не ходила никогда и ни с кем, даже не чувствовала в этом какой-то надобности, отчего моя мама была абсолютно счастлива.
К слову, о ней. Её зовут Джесс.
В своё время она была профессиональной гимнасткой, отдавалась спорту целиком и полностью. Годами она оттачивала своё мастерство в зале, не жалея сил и здоровья, падала с брусьев и получала серьёзные травмы.
Как-то её забрали в больницу с ушибом крестца, но через пару недель она с гордым видом вернулась в зал и, стискивая, зубы от боли, продолжала тянуть свой бесконечный шпагат.
Она молодец, конечно, я люблю пересматривать её старые фотографии - белокурая, длинноногая красавица, с ясными голубыми глазами.
Представляю, как парни не давали ей прохода.
Да будь я мужчиной, то, несомненно, сама влюбилась бы в неё!
Всё это было, пока она не встретила Вилмера.
Знакомьтесь, вот и мой родной отец.
После школы он решил добровольно уйти в морские войска и целых 10 лет рассекал водное пространство, путешествуя по миру.
Он рассказывал мне, как здорово купаться в открытом океане и как опасно бывало по ночам на судне.
О стопроцентной и поглощающей тишине экватора, которая сводила с ума и заставляла моряков спрыгивать с корабля, отправляясь в свой вечный морской покой.
Прошло ещё пять лет и это осталось лишь его приятным воспоминанием.
Жизнь - беспощадная штука, продавливает хребет так сильно, что иногда приходится отказываться от мечты, которую ты лелеял, заставляет начать совершенно другое, более спокойное существование, во благо каких-то призрачных ценностей.
Однако, в своём сейфе он держал коллекцию стареньких флажков, чёрно-белые фотографии океана и валюту почти из каждой страны.
Он был неимоверно горд этим и не упускал случая продемонстрировать своё "богатство" друзьям и знакомым, когда они собирались у нас дома.
Почему-то мне кажется, что с мамой они были идеальной парой.
Но родилась я, и её словно подменили.
Её небесного цвета глаза вмиг потухли, превратившись в серые провалы, лицо стало бледным, а сама она сгорбилась, словно столетняя старуха. Днями напролёт она стала читать какие-то странные стихи у креста, который она повесила у себя над кроватью, вместо того, чтобы заниматься семьёй и домашним уютом.
Она развесила их повсюду - на кухне, в прихожей, в ванной и даже в моей комнате, там их было больше, чем где-либо.
Повзрослев, и, научившись читать, она принесла мне книгу, огромную и тяжелую, с чёрной обложкой, с надписью "Библия", положила на стол со словами " Ты должна это прочесть и выучить всё написанное наизусть".
Я не понимала ни слова и, немного полистав, откинула её за стол. Она заметила это и в миг, обезумев, схватила эту книгу и стала бить ею меня по рукам, крича, что Бог не терпит такого отношения и я немедленно отправлюсь в ад за непослушание.
- Бог учит нас смирению, Лилит. - повторяла она мне с каждым наносимым ударом, -ты должна благодарить за это Бога, дитя. Бог любит тебя, поэтому посылает тебе такие испытания. Нужно бояться грешить, Лилит. Ты грешна, - твердила она.
Я не понимала ни слова, ни причин, по которым я получаю такие увечья.
Она стала пропадать по вечерам, мой отец не знал, где она и с кем.
Возвращавшись поздно домой, она говорила монотонно, что была в Божьем доме, отмаливала все грехи и грязь.
Но они ругались, с каждым днём всё чаще и сильнее.
Однажды утром они сильно поругались, их крик стоял на весь дом, будто сотрясая стены. В такие моменты всегда казалось, что моё подвешенное сердце с грохотом падает на бетонную плиту, разбиваясь, и все осколки впиваются в самые кости, в самую мою душу.
Я затыкала уши, чтобы их голоса оставались где-то далеко, чтобы это всё шло мимо меня, будто это всё не со мной... Будто это вовсе не я...
И тут темнота. Я падаю. Медленно. Спокойно.
В глубину. В бездну. В самое тёмное дно своей памяти и снова оказываюсь на этой кухне, спустя много лет после этого.
Черная рукоятка от кухонного ножа врезается в мамину челюсть.
Мгновение. И она уже на полу, закрывая ладонью лицо. Кровь льётся из её рта багровыми полосками.
Но я ничего не могу поделать, все мысли об этом - они мне, как нож перочинный в горле.
"Папа, пожалуйста, не надо» - воспоминания проступают слезами на глазах, нет сил остановить этот поток.
Первая рваная дыра в моём теле, которая никак не заживёт.
Первые ржавые иглы в моём сердце, которые всё ещё гниют внутри.
Если это и есть тот Бог, что посылает мне все испытания, то я ненавижу тебя, кровавый и беспощадный Вседержитель!