Я медленно спускаюсь вниз по воздуху, словно я пушинка, семечко, кленовый лист, чем яснее мои мысли, чем лучше я представляю свой путь, тем точнее я лечу. Я приземляюсь посреди улицы, залитой светом ночных фонарей. Я воображаю, что у меня есть ноги, и я иду по асфальту вперед, и я действительно движусь, но любой порыв лёгкого ветра сносит меня в сторону, и я почти физически ощущаю это противостояние, мне приходится концентрироваться на каждой детали, не выпускать ничего, цепляться взглядом за каждый камень. Я знаю эту улицу, в паре кварталов его дом. Его… дом… Я найду Эйдена, я расскажу ему, что меня убили, он должен знать правду… Я не успокоюсь, пока мой убийца не будет наказан, и… пока ты не узнаешь, насколько я сожалею, что дала тебе тогда уйти…
3. Психоз
В дверном проёме показался худощавый человек в потёртых джинсах светло-голубого цвета и неряшливо заправленной рубашкой.
Я вижу его глаза. Они большие и серые, густые длинные ресницы делают его взгляд спокойным и бархатистым, кажется, что он несёт в этот мир только добро и благие вести. Впрочем, забудьте это мягкое и тёплое ощущение!
Это Джид Конрой - мой без пяти минут отчим.
Моя ненависть. Мои 90% сжирающих мыслей. И, как следствие, главная причина умереть.
Кажется, ему лет тридцать пять, а то, может, и больше, его грязно-рыжие волосы старят его ещё сильнее, а нелепо расположенные веснушки на лице -отталкивают. Он похож на длинного и скользкого червя, который выполз на дорогу после ливня в субботний день.
Всё, что я знаю о нём, так это то, что он долгое время работал водителем школьного автобуса, жил на окраине города со своей матерью, в небольшом домике, который остался им в наследство от отца, почившего этот мир пару лет назад от рака горла. Он много курил, не брезговал алкоголем и малознакомыми женщинами. В доме он держал всё под своим контролем, и любое непослушание жёстко пресекал, конечно же, с помощью физической силы.
А мать Джида, угрюмая и забитая женщина, много лет спустя, так и не смирившись с потерей мужа, стала постоянно что-то бормотать себе под нос, а потом вовсе потеряла память и остатки своего рассудка. Она могла не мыться неделями, а то и месяцами, сидела в своём кресле и часами раскачивалась из стороны в сторону.
Самое ужасное в этой истории то, что иногда ночью она приходила в комнату Джида, ложилась к нему в кровать и засыпала.
На тот момент сыну было тридцать лет. Не знаю, была ли у него когда-нибудь женщина до моей мамы, поскольку он был ужасно глуп и нелеп, когда пытался ухаживать за ней.
Сентябрь, после полудня. Со школы я возвращаюсь, как обычно, уставшая и с одним единственным желанием поскорее и надолго уснуть. Открываю дверь, попутно кидая рюкзак в центр коридора. На нашей кухне накрыт стол и, кажется, запах от приготовленной еды проник в каждый уголок дома.
- Что за повод к пиршеству?- снимаю наушники и захожу на кухню. Вот он, настал этот переломный момент, когда моя жизнь чётко и ровно разделилась на «до» и «после». Наши взгляды пересеклись, и я смогла промямлить что-то вроде «з..з..здрасте..».
- Здравствуй, Лилит! Меня зовут Джид Конрой, твоя замечательная мама так много рассказывала о тебе! Как твои дела? Как учёба?
- Да, это, нормально... Вроде…
- Скорее садись за стол, дорогая, обед стынет!- лепечет мать и ставит передо мной тарелку с огромной порцией пасты, густо посыпанную пармезаном.
- У меня есть для тебя небольшой подарок, в честь, так сказать, нашего знакомства!
- Круто… - ковыряясь в своей тарелке, отвечаю я.
- Вот, держи,- он протягивает мне небольшой пакет, в нём розовая упаковка с чаем и такой же розовый сервис к нему. Более странного подарка в жизни не получала!
Потом они весь вечер о чём-то мило болтали, подмигивали друг другу, смеялись, спорили, потом опять смеялись, периодически что-то спрашивали у меня, про мою любимую музыку или книгу, предложили собраться и поехать в кино, поесть попкорн, ну, а мне хотелось сидеть и смотреть в одну точку, чем я, собственно, и занималась, а потом резко встала и ушла в свою комнату.
- Лил, детка, что случилось?