Иногда я отпускаю её разум, и тогда девочка приходит в ужас, её начинает трясти, как было сегодня, когда задиристый одноклассник Энди Доул решил высмеять внешний вид Лилит. Мы надели то самое платье, но пятна крови плохо отстирались от белых манжет, и Энди решил, что они просто грязные. После урока, когда мы копались в своем ящике, тщетно пытаясь найти нужную тетрадь, он стал громко высмеивать Лилит при всех, что она зачуханная крестьянка, которая ходит в грязной одежде. В этот момент меня не было рядом, и Лилит затрясло от обиды, она стиснула зубы, но молча продолжала искать тетрадь. Однако Доул не успокаивался, он подошел ближе.
- Каково это, Лилит, быть дочерью грязной шлюхи, которая донашивает обноски? Мы все знаем, что твоя мать перетрахалась с каждым с той фермы, где она нашла твоего отчима.
Лилит поджала губы, но даже не взглянула не него.
- Молчишь? Правильно, я бы на твоем месте тоже молчал, свинья, посмотри на себя, припёрлась в каком-то грязном платье с разукрашенной рожей. Твоя маман совсем не следит за тем, в чем ты ходишь и что ты делаешь? Хотя о чем это я? Она слишком занята на той ферме, да?
И все засмеялись, очень омерзительным хохотом, словно не было ничего в мире смешнее, чем буроватые пятна на воротнике и манжетах чужого им человека, чем выдумки про ее семью и мать. Лилит затрясло сильнее, и вот тогда проснулась Я. Глаза Лилит стали мутными и почти бесцветными, мы повернулись к Энди. И он отшатнулся в ужасе.
- Конечно, Энди! - прошипела Лилит десятками покойных голосов, - Моя мать шлюха, а я грязная крестьянка! Только сможешь ли ты наслаждаться этими фактами в таком положении?
Её рука, наделенная моей ненавистью и силой, молниеносно схватила его в области промежности. Энди побледнел и задрожал, но старался сохранять спокойный вид. Все напряглись и притихли. Я в теле Лилит повернулась к ним.
Что такое, божьи агнцы, вам уже не так смешно? - рука сжалась сильнее, под джинсовой тканью что-то ощутимо захрустело, а Энди Доул завопил нечеловеческим голосом, нелепо брыкаясь в смертельной хватке.
- Лилит, Лилит, что ты делаешь, отпусти его! - кто-то робко запищал из толпы, возможно, это была её подруга Ава.
Но я сжала кулак еще сильнее и провернула в сторону, смешивая в кашу всё, что было так дорого этому самовлюбленному говнюку. На лице Лилит играла самая зловещая в мире ухмылка. Кровь пропитала джинсовую ткань и начала сочиться сквозь сжатые пальцы Лилит. Доул захрипел и потерял сознание, рухнув на пол перед обескураженной толпой подростков.
- Прочь с глаз моих, мрази! Иначе я сверну вам шеи, каждому из вас, слышите?!
Они словно насекомые разбежались в одно мгновение, хаотично сталкиваясь друг с другом. Мы же спокойно продолжили поиск тетради, а найдя её, перешагнули через скрючившегося на полу Энди и пошли на занятие. Поступью смертельных шагов поломанной куклы, смотря вперёд почти белыми глазами, и все расступались, пропуская нас. Словно в царствие Божие пришёл мрак.
Лилит и тьма едины, мы неуязвимы, пока никто не знает нашу тайну. Слабые, никчемные людишки, решившие, что они могут злить нас, пусть теперь получат по заслугам!
Мы сидели в кабинете, когда в коридоре начался переполох, свидетелей не было, они все разбежались, но любая анонимная крыса могла донести на нас. Поэтому я просто встала, слегка шатающейся походкой приблизилась к открытому окну, и мы с Лилит выпрыгнули со второго этажа школы, дабы миновать коридор и спешащих в наш кабинет директора и кого-то из учителей.
Я знаю, что мы оставили там всех в оцепенении и ужасе, знаю, что они смотрели из окна нам вслед, знаю, что это привлекает к нам внимание. Но между агрессией подростков и реальным убийством слишком большая пропасть по мнению невнимательных взрослых. А они нам, как известно, теперь не указ.
Я повела Лилит на обрыв, с которого был виден маяк, и мы лежали с ней в пока еще первом снегу в одном только платье, промерзая до самых костей, а сверху падали такие робкие хлопья, которые таяли на бледной коже. Море билось о камни, неся по воздуху самую прекрасную музыку волн.
«Вставай, Лилит, вставай, у нас много дел!» - её ослабшее и замёрзшее тело дёрнулось и поднялось на ноги. «Идём, навестим кое-кого!».И она побрела по снегу сквозь лес.
Твои разверзаются объятия, и я впускаю тебя в душу и сердце моё, о, тьма! Я разверзаю объятия свои и даю тебе испить меня до капли, чтобы оголить самое дно души моей, где живет ненасытная ненависть!