Марина снова обернулась к сторожам… Безразличие.
Только хотела отвернуться, как показалось, что глаза одного из них блеснули.
На тёмно-синем небе звёзды и два спутника Салливана. Света хватает, чтобы отразиться в глазах взглянувшего в сторону. А вдруг это Шемар?
Марина шагнула ближе к тому драко, чьи глаза, показалось, мгновенно блеснули и вот уже снова смотрели отрешённо. Нет, этого студента она не знает… Только хотела было отвести взгляд, как вдруг драко, не шевелясь, в упор уставился на неё. Поймал её взгляд. Девушка постаралась сделать вид, что ничего особенного не происходит: не дай Бог выдать этого студента, если он хочет ей что-то передать. Какое-нибудь сообщение. Только как? Каким образом?
А незнакомый драко, видимо, понял, что она смотрит в глаза только ему. И повёл своими в сторону. И снова смотрит на Марину. Что это он? Снова быстро посмотрел в сторону — и наверх. Как будто указывая на что-то. Но на что?.. И застыл, спокойный.
Разгадывай, Марина, загадку.
Она отступила от защиты и снова села спиной к своим сторожам.
Он показал ей наверх. Не хочет ли он передать ей чьё-то сообщение? О чём? Или он всего лишь хочет, чтобы она пошла наверх и… Марина замерла. С каменных пустошей Шторм и Буклих обычно предпочитали возвращаться именно что сверху!
Но правильно ли она поняла этого драко?
Он скосился наверх трижды. Повёл глазами так, как обычно кивают на что-то или на кого-то, не желая вслух говорить при других.
Итак. Надо пойти наверх.
Марина поняла, что она уже несколько раз повторила фразу. Но встать и зашагать в темноту, вдоль защиты, из-за которой за ней наблюдает множество глаз… А если обойти не под чужим взглядом, придётся идти в темноту. Сторожа не успеют проследить за ней, потому что не сообразят, зачем она вообще направилась к коллектору. Разве что старый ведун позлорадствует, что девица из «тонких чуйств» решилась на самоубийство.
Она снова взглянула на серую дорогу, будто уплывающую в темноту. На белую машину, сиротливо стоящую посреди пустоты. «Их остановило нечто, — мрачно подумала Марина, с жалостью глядя на машину. — Они вышли, ни о чём не подозревая, не зная, что за первым же поворотом их ждёт ужас, который станет последним впечатлением их жизни… Может, Шторм прав? И мне лучше примерится к готике? — И резко втянула воздух сквозь зубы, которые немедленно заныли от холода. — А если именно Шторм ждёт меня там, куда посмотрел этот драко? Может, он что-то придумал, чтобы помочь мне?»
И лихорадочно продумала план, как пропасть с глаз наблюдателей, а потом побежать наверх. Бежать придётся долго: там, где машина Шторма проделывала путь за считаные минуты, её достанется не менее получаса. Она передёрнула плечами, но встала. Стянула края одеяла впереди и, не зажигая магического огонька, решительно пошла к машине. Больше всего боялась, как бы ей вслед не посветили огнями, — тогда пиши пропало: удрать втихаря не получится. Но сторожа, видимо, решили, что она идёт к машине, чтобы снова что-то вытащить из неё. «Подушку!» — мстительно проговорила про себя Марина с каждым шагом к машине, которую собиралась обогнуть, умирая от страха.
Она сделала это. Не замедляя шага, в ужасе таращась на чернеющую дорогу и изломанные силуэты деревьев по обочинам, быстро обошла машину и на ближайшем повороте бросилась в сторону, ведущей к предгорьям. Тут же спряталась за ствол дерева, выжидая, не появятся ли огни от защиты. Но там было темно. То ли преподаватели ещё не спохватились, то ли сторожа терпеливо ждали, когда же беглянка появится, таща от машины ещё какой-нибудь груз, необходимый ей для ночёвки под открытым небом.
Досчитав до десяти, Марина бросилась в примерную сторону наверх, страшась, как бы не заблудиться — ездили сюда только на машине, как бы не отойти от магической защиты слишком далеко и не потеряться в темноте. Едва дыша и морщась от грохота своих шагов по листве, а кое-где и по редким камням, она бежала и бежала, вскоре настолько напуганная, что уже думала только об одном: а если она всё не так поняла?! И там, куда ей глазами указал драко, её ждёт совершенно иное, а не помощь, на которую она рассчитывает?
Ночь тоже не добавляла уверенности. То и дело рядом слышался если не треск, почти одновременный к тому треску, который производила она сама, то странные звуки, которые вполне могли издавать те ужастики, о которой ей рассказали Шторм и Буклих, а также те, которых она видела собственными глазами.