Я. Его жена. Мириам Фокс.
Ну… Мириам Фокс Блэк, наверное.
Я пронесла его через какой-то пространственный портал.
Я забрала его с собой — в этот раз не случайно, не по какому-то глюку в моей системе, не из-за какого-то импульсивного спазма моего живого света, а совершенно намеренно, прекрасно понимая, куда я направляюсь и что делаю.
Моё осознание его попыток осмыслить это было отчётливым.
В то же самое время мой разум и свет уже терпели натиск всего вокруг нас двоих.
Прежде всего, меня шокировало ощущение знакомости, неизменности.
Всё вокруг меня ощущалось точно таким же, как я помнила — поразительно и даже пугающе прежним, хоть это и шокировало меня своей вопиющей непривычностью, откровенной чужеродностью, отчего это почему-то ощущалось менее реальным, чем место, которое мы только что покинули.
Свет здесь ощущался таким тяжёлым.
Таким охеренно тяжёлым.
Он казался грязным.
Почему-то эта загрязнённость шокировала меня больше всего.
Такое чувство, будто меня только что забросили в aleimi-канализацию.
Разница шокировала. Тот факт, что я никогда этого не замечала, шокировал. Я чувствовала, как мой свет старается скорректировать курс, заново сориентироваться в этом более тяжёлом, более сложном, более…
Gaos. Мне сложно было подобрать слова.
Более развращённом?
Или действительно более грязном?
Более сложном, но не в хорошем смысле… в запутанном, перемешавшемся, поломанном смысле, от которого ясность уходила, а не прибавлялась.
Что-то в здешнем свете так сильно отличалось.
Как я не заметила этого прежде? Как ни Блэк, ни я не заметили разницы, когда отправились в ту сторону, когда очутились в том другом мире?
То есть, я заметила различия, конечно.
Когда я впервые туда попала, это почти напоминало опьянение.
Было ли это вызвано тем, что ушла вся эта тяжесть и смятение?
На Уртре как будто изменилась сама гравитация, делая моё тело легче, мой разум легче, всю мою сущность легче и менее стеснённой. Возможно, мне немного сложно было адаптироваться к приливу света, к тому высокому слаженному напряжению, которое помещало меня в изменённое состояние сознания.
Но эти перемены всегда казались довольно незначительными.
Это сводилось больше к тому, чтобы не опьянеть от этой лёгкости.
Чтобы не позволить ей ошеломить меня.
А здесь это ощущалось так, будто меня закинули в бочку с дёгтем. Как будто на моих ступнях и ногах, голове и груди внезапно появились цементные блоки.
Я уставилась в знакомый потолок нашей с Блэком комнаты.
Я смотрела вверх и боролась с этой тяжестью… затем попыталась принять её, погрузиться в неё… затем меня спровоцировал страх, и я снова стала бороться с ней. Её неизбежность ужасала меня.
Она также подталкивала меня к способам мышления, о которых я почти забыла, вопреки знакомству с ними.
Я вспомнила, что перед уходом мы находились в процессе переделки части нашей гостиной. Мы меняли дизайн и планировку, заменяли мебель, заменяли настенные картины и ковёр… всё это для того, чтобы стереть, что Ник сделал с Кико.
Вздрогнув, я закрыла глаза.
Я постаралась вытеснить образы, которые хотели накатить.
Возможно, при этом я издала стон.
Я смотрела на звёзды, на уличные фонари.
Я противилась тяжести моего мира.
Я старалась держаться за лёгкость, за ясность, за умиротворение того другого мира, но вскоре вынуждена была признать тщетность этих попыток.
Блэк рядом со мной продолжал дышать.
Я чувствовала, как мой свет вплетается в него, привязывается к нему — но здесь он тоже оставался как будто более отстранённым.
Я ощущала те глубины звёзд и течение океана под его ногами.
Я ощущала там огонь, я видела крылья дракона…
Но здесь ему приходилось сильнее хлопать этими крыльями.
Здесь ему приходилось прикладывать намного больше усилий, чтобы хоть чуть-чуть подняться.
И напротив, ему приходилось прикладывать куда больше усилий, чтобы не дать этому пламени неконтролируемо разгореться.
Мы всё ещё лежали, когда я услышала раскатистый взрыв где-то по ту сторону этих стеклянных окон.
Я не знала, то ли окна пошевелились, то ли здания напротив пошевелились… то ли я всё это вообразила.
В любом случае, мы с Блэком немедленно вскочили на ноги.
Мы за одно биение моего сердца добежали до окна. Наши ладони прижались к стеклу. Мы посмотрели на город через окна высоко над улицами Сан-Франциско, всё ещё тяжело дыша, и стекло запотело от нашего дыхания.