Она подняла взгляд и увидела, что там стоит Ковбой, и его серые глаза с беспокойством всматриваются в её лицо.
— Ты в порядке, Эндж? — спросил он, и от тревоги его луизианский акцент сделался заметнее. — Мы дома. Мы наберём тебе ванну, ладно? И возьмём то печенье, которое тебе нравится. Я приготовлю нам что-нибудь из мексиканской кухни, ладно? Или мы можем заказать что-нибудь в той такерии, которая тебе нравится…
Она оборвала его на полуслове, обвив руками его шею.
Ни о чём не думая, Энджел обняла его, затем поцеловала в шею, затем в щёку, затем в губы. Прижавшись к нему, она внезапно больше всего на свете захотела просто побыть с ним наедине, по-настоящему наедине.
Сказать, что она была рада вернуться домой — это ничего не сказать; одна лишь мысль об этом заставила её издать сдавленный смешок.
— Ну, ну, милая, — протянул Ковбой, похлопывая её по спине и массируя сильными ладонями. — Ну же, ну. Теперь всё хорошо.
Энджел стиснула его покрепче, затем отстранилась и вытерла глаза пальцами.
Пока она делала это, он наблюдал за ней.
— Ты в порядке? — спросил он.
Она кивнула, просияв.
— Определённо в порядке.
Он по-прежнему осторожно всматривался в её лицо, так что Энджел слегка встряхнула его.
— Я в норме. Я хочу принять ванну, — добавила она. — И закажем еду из той такерии. И печенье. И все, что тебе захочется приготовить, черт подери. Может, тот твой убойный соус из черных бобов, чтобы макать в него чипсы. Думаю, нам стоит закатить настоящее фудпорно и всю ночь смотреть фильмы про кунг-фу.
Ковбой расплылся в медленной, облегчённой и душераздирающе тёплой улыбке.
— Такое я определённо поддерживаю, сестра, — подтвердил он. — Я даже надену свои пушистые тапочки.
Она рассмеялась.
— Обещаешь?
— Ещё как, — ответил он с улыбкой. — Чёрт, да дай мне одно из тех огромных буррито из местечка на Мишн, которое тебе нравится, пинту шоколада Ghirardelli со вкусом эспрессо и мяты, и я могу предложить тебе руку и сердце, милая.
К концу Ковбой слегка повысил голос, потому что вертолёт позади них взревел двигателем.
Лопасти пронзительно завыли прямо перед тем, как Sikorsky поднялся вверх с вертолётной площадки Блэка. Они оба подняли головы и взгляды, наблюдая, как он взлетает. Энджел прижала волосы к голове, чтобы косички не хлестали её по лицу и не лезли в глаза.
Посмотрев на Ковбоя, когда Sikorsky устремился к горизонту, Энджел обвила рукой талию своего бойфренда и прижала его к себе.
— Осторожнее, — предостерегла она, шутливо погрозив пальчиком. — Ты говоришь о предложении руки и сердца, чили верде буррито с гуакамоле из «Лачуги Педро», шоколаде Ghirardelli, марафонах кунг-фу фильмов и горячих ваннах в одном предложении… это прямо-таки опасно, Элвис. Если ты соединишь все эти вещи, я могу даже сказать «да». Добавь в эту смесь немного текилы и массажа стоп, и я безнадёжно пропала.
Ковбой не засмеялся.
Он наклонился к ней и поцеловал в щеку.
Энджел слегка задрожала, в этот раз почувствовав что-то в поцелуе.
— Я на это и рассчитываю, — пробормотал он, крепче обнимая её одной рукой. — Этим вечером я планирую выложиться по полной, любовь моя Энджел.
Прежде чем она успела отреагировать, или ответить, или хоть покраснеть, он опустил губы к её уху.
— Давай сначала потрахаемся в ванной, — пробормотал он. — Отработаем эти чёртовы буррито. И текилу. Я считаю, нам нужно наверстать за целый год… после того, как мы столько времени проторчали в этой долбаной могиле с кровососами.
Тут она тоже задрожала, но заставила себя улыбнуться.
— Поддерживаю, — согласилась она. — За это надо навёрстывать как за год. Может, даже за два.
Ковбой снова поцеловал её, опустив руку ниже на бёдра и крепче прижимая к себе.
Затем он повернулся вместе с ней и повёл её к металлической двери, служившей входом в здание, затем вниз, к квартире на пентхаусном этаже, где они жили вместе с тех самых пор, как впервые вернулись в Сан-Франциско в качестве пары.
Это было после Нью-Мехико.
Это также было после того шестимесячного проживания в Нью-Йорк Сити, где Энджел наконец-то призналась себе, что между ними что-то есть, и непрекращающийся флирт Ковбоя вызван не только желанием капать ей на нервы.
— Я люблю тебя, — сказал Ковбой как раз тогда, когда она об этом подумала.
Энджел немного вздрогнула.
Повернув голову, она покраснела.
Он не очень часто говорил ей эти слова.
Обычно он произносил эту фразу во время секса.
Энджел удивлённо улыбнулась ему, всматриваясь в его серые глаза.