— Мы здесь ненадолго, пока не решим, что делать дальше, — насупилась Эйко. — Ты слишком сгущаешь краски.
— Этот «низший», этот Страж, этот скованный демон — все мы, всего лишь батарейки для твоего побега из города. Батарейки для перехода через этот мир иллюзий, созданный тобой. Скажи, что я не прав.
— Ты не прав.
— Прекрати лгать хотя бы самой себе.
На этом их беседа закончилась. Айзек принялся разглядывать линию горизонта, погрузившись в свои размышления. Эклипсо отвернулась, уселась на землю, скрестив ноги, и принялась дискутировать с Эйко о его словах. Борнас, тем временем, продолжал искать свои рассыпавшиеся угольки, бормоча проклятия.
* * *
Когда Эклипсо открыла первый небольшой портал в зале Судилища, она осталась незамеченной в суматохе, и тогда ей в голову пришла идея с другим порталом, который можно было бы открыть прямо под ногами демонов. Так она и сделала, и в итоге план сработал.
Технически, Айзек был прав в своих предположениях об этом мире, постепенно высасывающем энергию из своего творца, для поддержания своей работоспособности. И чем больше в нём было гостей, пришедших извне, тем меньше требовалось этой энергии, равномерно извлекаемой из всех. Однако творец мог перенаправить всю свою энергию, если был достаточно силён для этого, чтобы другие не тратили свои силы. Именно так и произошло с маленькой Эклипсо и пожертвовавшим собой, Риманатой.
С другой стороны, Эклипсо и правда захотела спасти Айзека, обнаружив его в незавидном положении. Поэтому его слова, и сухая благодарность, были очень обидны для неё. В то же время Эйко восприняла всё это не слишком близко к сердцу, ведь отчасти она даже была согласна с Айзеком по поводу «батареек», но вот Эклипсо всё-таки испытывала отвратительное чувство несправедливости.
«Да какого хрена!?», — безмолвно воскликнула Эклипсо, удивив сестру. «Вот, блять, и помогай теперь другим после такого!».
«Да ладно, ты и правда благодарности какой-то ждала что ли? От демона?», — ответила Эйко.
«Я ждала хотя бы понимания».
«Давай сконцентрируемся лучше на более насущных вопросах».
«Ладно, и правда».
* * *
— Угольки! Уголёчки мои! — причитал Борнас, ковыряясь в рыхлой земле. — Как же так, порвался мешочек! Мешочек порвался! Я не виноват, не виноват.
И в этот момент он думал именно о том, о чём и говорил. Среди этих троих, возможно, он был наиболее честен с самим собой. Его не интересовало ничего, кроме маленьких угольков, покрытых ритуальными рисунками.
* * *
Вглядываясь в горизонт, Айзек прикидывал различные варианты своих дальнейших действий. Этот мир был довольно красив — огромные, пустые пространства, простирающиеся до линии, соединяющей небо с землёй. Но растворятся вместе с этим миром и отдавать ему свою энергию Айзеку, тем не менее, совершенно не хотелось.
Он гулял в закоулках своей памяти, выискивая крупицы информации о подобных искусственных мирах. Из того, что ему пока удалось найти, он выделил только две важные детали. Первое — самому ему отсюда не выбраться. Из этого следовало второе — он так или иначе зависел в данный момент от Эйко.
«Если убить её, этот мир, со всей вероятностью, погибнет вместе с ней. Но непонятно только, в какой точке пространства я окажусь после этого», — думал он. «Хм… оставлю это на самый крайний случай, если она окажется слишком нестабильной и несговорчивой».
Казалось бы, что Айзек противоречит сам себе, ища любые способы выбраться из этого места, в попытке выжить. Ведь совсем недавно он сам искал смерти. Всё дело было в том, что если он и искал её, то по своим правилам. Словно осознанное намерение. Но оказавшись в этом иллюзорном мире, будучи буквально выдернутым из зала Судилища, Айзек ощущал себя безвольной марионеткой в руках судьбы.
Его злило, что кто-то или что-то смеет вмешиваться и управлять его жизнью вместо него самого. Делалось это с благими намерениями, или плохими, совершенно не имело значения. Ведь в обоих случаях эти решения принимались не им самим.
Он буквально чувствовал себя какой-то тряпичной куклой, которой играет сумасшедший ребёнок. В один момент этот ребёнок захотел одно, в другой момент другое. Вот он захотел спасти куклу от смерти, а в другой момент захотел сам же оторвать этой кукле конечности. И желания куклы его не интересовали. В общем-то, у него и в мыслях не было, что у его игрушек могут быть какие-то там желания и своё собственное мнение по поводу всего этого.