Но других вариантов не было. Кроме, разве что… того фокуса, который Эклипсо уже проворачивала ранее с оковами и пространственными играми, находясь в иллюзорном мире. Только, к сожалению, с колдовской язвой такой фокус уже не прошёл бы.
Вначале целительница втёрла в некоторые части тела демона небольшие дозы порошка, для того, чтобы его организм хоть немного привык и адаптировался к предстоящему. Эклипсо тем временем подготавливала короткий нож, принесённый Ахтас, а сама «истинная» занималась поддержкой небольшого костра, чтобы угли и пепел оказались под рукой в нужный момент.
Каких-либо других инструментов суккубу не требовалось, так как отделять поражённую плоть она собиралась в местах сухожилий и хрящей, не затрагивая кости. Физиологическое строение демона отлично подходило под эту задумку. В итоге должны были остаться лишь четыре небольших, костяных отростка, по два с каждой стороны, практически сливающихся с плоскостью спины. Их изначально округлая форма не должна была принести в дальнейшем какого-либо дискомфорта, да и зарасти кожей они должны были довольно быстро, оставив лишь шрамы, напоминающие об утрате.
Как бы там ни было, всё это не входило ни в какое сравнение с варварскими методами, применявшимися в городе, для превращая демонов в «низших». После которых бедняги частенько вообще утрачивали способность спать на спине, из-за оставшихся там навсегда корявых обрубков из костей и хрящей, торчащих во все стороны.
— Это тело готово, — произнесла Арексис, сидя возле демона, и медленно помешивая в маленькой миске густоватую смесь, от которой пощипывало в глазах.
Затем она указала суккубу на сосуд, в котором содержалась смесь другого цвета:
— Смажь этим под глазами. По одной тонкой полосе, под каждым. Это остановит слезливость, и прибавит ясности твоему зрению.
После этого она протянула Эклипсо свою миску:
— Теперь твои руки, и твой нож. Это придаст им остроты и огня, разрушающего всё чужеродное, скверное.
* * *
Свет.
Тьма.
Уходящее Солнце?
Восходящая Луна?
Стена масок исчезла.
Вслед за ней исчезли и кривляющиеся рожицы.
Айзек ещё не исчез.
Ещё не до конца.
* * *
Нож, под руками суккуба, прорезал податливую плоть, словно ветер, рассекающий облака. Это был хороший нож. Хорошо подготовленный. Милосердно быстрый.
* * *
— Ты — пустоши сухой листок, — звучал уже охрипший голос Арексис.
Её ладони скользили по кровоточащей плоти.
— Ты растворяешься в песках.
Пальцы целительницы, измазанные жгучей смесью и кровью, пока ещё осторожно двигались вокруг ран, не проникая внутрь. Жар, исходящий от тела демона, заставлял подыматься и кружить в воздухе прозрачные облачка пара.
— Ты, с ветром наперегонки…, — голос повысился, и в нём уже отчётливо слышалась боль.
Арексис задрала голову, чуть взвыв, но вскоре взяла себя в руки и продолжила, погрузив свои пальцы глубоко в обжигающие раны, и разнося целительную, огненную смесь по всему организму Айзека.
— …уносишься к вершинам гор.
Её руки дрожали от боли, но она не вынимала пальцев из плоти демона.
— Дождём прольёшься.
— Растворишься в камне.
Грудь целительницы тяжело вздымалась и опускалась. Хриплый голос затихал.
— И вновь вернёшься…
Очередной тяжёлый вдох.
— …в Бездны океан.
Тело Арексис обессилено начало заваливаться набок, и руки сами выскользнули из ран. Ахтас подхватила её, а Эклипсо взяла щипцами один из углей, и начала прижигать раны на спине Айзека.
* * *
Осколки разума, некогда бывшие единим целым, разлетались в разные стороны.
В каждом из них отражались: лица, предметы, события.
Но если раньше в этом месте был лишь гаснущий свет разрушающегося «Я», то теперь здесь ощущалось ещё чьё-то присутствие.
Что-то пришло извне. Притянулось на звон опустошающегося сосуда.
Стало заполнять собой эту звенящую пустоту.
* * *
Эклипсо молча наблюдала за Айзеком, сидя возле тлеющих углей. Раны демона были обработаны, и теперь его тело мирно покоилось на шкурах. Всё, что зависело от них, было сделано. Теперь оставалось только ждать.
Она прислушалась к своим ощущениям, но вновь не нашла там каких-либо признаков ненависти или чего-то подобного. Не было у неё и желания отомстить. Можно было бы подумать, что она простила Айзека. Но дело было в том, что погрузившись глубже в себя, без эмоций, она осознала, что прощать его, в общем-то, было и не за что. Потому что не за что было и обвинять его в чём-либо.