— Мрак пусть остаётся во мраке. Держись крепко, Эклипсо.
* * *
Оставив боль, страх, и липкий мрак ночного леса позади, сёстры неслись навстречу свету, крепко ухватившись за золотистую нить. Они ощущали радостное спокойствие, вновь найдя друг друга в этом безумии.
* * *
— Что это было? — голова Эклипсо всё ещё гудела, но главное, что она пришла в себя.
— Отряд Стражей привнёс слишком большую концентрацию негативной энергии в твой иллюзорный мир, — ответил Никто. — Поэтому ты чуть не поддалась, чуть не утонула, в своих собственных страхах.
— Чуть не утонула, — задумчиво повторила Эйко.
— Твои переживания беспочвенны, Эйко, — произнёс Никто, в очередной раз заставив сестёр удивиться тому, как легко ему удавалось различать их. — Эклипсо никогда не сделала бы этого с тобой, даже если бы могла.
Сёстры молчали. Впрочем, что можно было ответить на нечто подобное?
— Мои братья и сёстры полны ненависти теперь, — нарушила тишину Арексис, уводя разговор в другое русло. — Теперь нам очень трудно будет достучаться до них.
— У нас нет другого выхода, Арексис, — ответил Никто. — Если мы не подготовим их к следующему налёту, они погибнут. А этот налёт неизбежно будет, Стражи не отступят.
— Почему ты так переживаешь о жизнях тех, кто хотел тебя убить? — спросила «истинная», и сёстры молчаливо поддержали этот вопрос.
— Я вовсе не переживаю о них, Арексис. К тому же, убивать они вовсе не хотели. Ваш народ убивает вынужденно, а демоны убивают ради развлечения.
* * *
Зар стоял на «вышке» и смотрел вдаль. Если раньше задачей дозорного являлось изучение горизонта, то сейчас «истинный» пытливо всматривался в облачную даль неба. Его плечо ещё кровоточило временами, но кости были целы, и это было самое главное.
«Истинные» не знали, что делать дальше, что делать в случае нового нападения. Пока они лишь делали то, что могли. То, что позволяли их знания. А знали они о Стражах ровным счётом ничего.
Некоторые были уверенны в том, что нужно уходить в другое место. Другие, даже несмотря на кочевой образ жизни, настаивали на том, что нельзя покидать это место, уже ставшее для них домом. Оно и правда было довольно удобным, с нескольких сторон скрытое валунами от ветров и бурь.
Зар думал о своей слепой сестре. С грустью размышлял о её последних словах, обращённых в его сторону. О его молчании в ответ.
Где она была теперь? В каких мирах?
Он вздохнул и собирался уже было сменяться на своём посту, когда заметил что-то вдали. Сперва он подумал, что усталость от бессонницы уже пробуждает галлюцинации в голове. Однако, всё же присмотревшись повнимательней, Зар почувствовал холодок, пробежавший по телу.
«Неужели опять?», — подумал он, глядя на тёмно-красную фигуру вдалеке, одиноко стоящую посреди пустошей, и совершенно не пытавшуюся скрыть своё присутствие. «Так скоро, без всякой передышки».
Он всегда знал, что новая встреча с крылатыми убийцами неизбежна. Всегда чувствовал, что это вновь произойдёт однажды. Но он не думал, что это произойдёт настолько быстро. Надеялся, что судьба отдалит эту встречу.
Совладав с собой, он решительно схватил длинное, костяное устройство, и затрубил тревогу.
Это окончательно выветрило из его головы все сомнения и волнения, оставив лишь холодную решимость.
* * *
Услышав звуки тревожных труб, раздающиеся из поселения, Никто приподнял голову, и втянул тёплый воздух, широко раздвинув ноздри. Теперь сама Пустошь должна была решить дальнейшую судьбу существ, оказавшихся вместе в этом месте. В этом времени и пространстве.
Глава 16: Договор
Здесь не пахло серой. Воздух был тёплый, глубокий. В нём чувствовались нотки редких, пустынных растений, пыли, сомнений и недоверия. На открытом пространстве, посреди пустоши, это ощущалось особенно отчётливо.
Разговаривали только двое. Окруженные десятком «истинных», они сидели друг напротив друга, прямо на песке. Один, в своей привычной позе, словно древняя статуя безразличного умиротворения. Или, умиротворённого безразличия. Второй сидел на небольшом камне, словно пытаясь возвышаться над собеседником.
Обманчивое это было безразличие, или напускное? Второй участник беседы не мог понять этого, даже с высоты своего камня.
Старейшине не нравилось, когда он чего-то не понимал. Это дезориентировало его сознание, которое пыталось найти ответ. Это привносило элемент неопределённости в его, сформировавшийся долгими годами, догматический мозг. И хоть он и не подавал виду внешне, внутри Старейшину окутывала тревога, совершенно недостойная, по его мнению, главы поселения.