— Этот материал очень лёгкий, практически невесомый, — продолжила Арексис. — И в то же время, очень крепкий.
Никто принял дар «истинной», и с любопытством начал осматривать его.
— Очень красиво, — вновь улыбнулся он. — Спасибо, Арексис.
— Это ещё не всё, — взволнованно ответила Арексис, опасаясь того, что он не правильно понял её. — Один из наших кузнецов заверил, что сможет соединить его с костью. Я видела его работы, он настоящий мастер своего дела. У него уже всё готово!
Она так воодушевлённо рассказывала всё это, словно ребёнок, искренне радующийся чему-то прекрасному, что Эйко даже почувствовала укол ревности.
— Ну что же, — ответил Никто, подымаясь на ноги. — Раз у кузнеца всё готово, тогда вперёд.
— Я, пожалуй, посижу здесь ещё немного, — произнесла Эклипсо.
— Уверена? — внимательно взглянул на неё демон.
— Да, хочу посмотреть на свой «внутренний горизонт», — улыбнулась суккуб.
* * *
— Вот, полюбуйся-ка! Лучше, чем родной!
Не вынимая курительную трубку изо рта, старый кузнец протянул демону зеркало — отполированное до блеска, стальное блюдце.
— Хм… — протянул Никто. — И правда, рука мастера.
Изогнутый, стальной наконечник соединялся с обломком его рога таким причудливым образом, словно изначально всегда и был там.
— Ну ещё бы, — горделиво хмыкнул кузнец, подбоченившись и растянувшись в довольной улыбке. Костяная трубка при этом выпустила клубки ароматного дымка.
Полное погружение в дело всей его жизни, не оставляло в душе места для предубеждений и предрассудков. Поэтому он смотрел на окружающий мир, что называется: «в моменте». Совершенно не интересуясь: прошлым, будущим, политикой, и прочей чепухой, лишь отвлекающей его от любимого дела.
— Можно попробовать? — произнесла Арексис.
Лишённая глаз, она способна была воспринимать красоту окружающего мира с помощью других частей тела, в том числе и ладоней.
— Конечно, — отозвался Никто.
Её рука осторожно скользнула по стальной поверхности, а затем опустилась на роговистую часть. Улыбаясь, она ощупывала пальцами каждую грань, каждый изгиб.
— Как красиво, — наконец произнесла она.
* * *
— Несмотря на договор, это довольно необдуманно, сидеть здесь одной, — раздался голос Ахтас позади суккуба.
— Что же такого может произойти? — не оборачиваясь, произнесла она.
— Всё, что угодно, — ответила «истинная». — Тебя опасаются конечно. Но кто его знает, что может взбрести в голову какому-нибудь из моих сородичей.
— А что в твоей голове? — спросила Эклипсо.
— Если ты опять собралась играть в свои игры, то предупреждаю, не нужно, — напряглась Ахтас.
— Никаких игр, Ахтас, — улыбнулась суккуб. — Обещаю.
Она вдруг обернулась, и приподняла руку в приглашающем жесте:
— Посиди со мной немного.
Ахтас слегка нахмурила брови, но, пожевав губу, приняла какое-то решение в своей голове, и присела рядом с суккубом.
— Говорят, если последовать за упавшей звездой, прямо за горизонт, то можно успеть найти её там. Прямо за горизонтом, — произнесла Эклипсо, глядя на звёздное небо.
— Существа в этом мире много чего говорят, — хмыкнула Ахтас. — Только редко это является правдой.
— Что правда, то правда, — вздохнула Эклипсо. — У тебя есть мечта, Ахтас?
«Истинная» задумалась на мгновение, и поэтому ответила не сразу:
— Не знаю. Как-то не задумывалась об этом.
— Может, самое время задуматься? — ответила суккуб.
Ахтас промолчала. Они сидели рядом, и смотрели на звёзды. Разговаривать не хотелось, и в общем-то, им это было уже и ни к чему.
* * *
Старейшина молча разглядывал красные, раскалённые угольки в жаровне. Он сидел наедине с самим собой, размышляя о случившемся. Ему не давал покоя этот договор с демоном. Ему не давало покоя чувство сгущающихся, незримых туч над его небом.
Оставить проступок, да ещё и такой серьёзный, без надлежащего наказания — это никак не могло вписаться в его книгу бытия.
«Как теперь воспримут это остальные?», — думал он.
Даже если никто не подал виду, занятый своими делами перед неизбежной битвой, в глубине душе у каждого из них всё равно отложилось это. Осознание того, что неотвратимого наказания можно избежать.
«Немыслимо!», — отзывалось эхо в голове. «Недопустимо!».
Старейшина всегда гордился тем, что может неуклонно следовать традициям и ритуалам. Что может беспристрастно выносить решение, даже если это касалось его собственных детей.