Они понимали… прекрасно понимали, что Никто говорит правду. Для этого нужно было всего лишь вспомнить прошедшие события, и благодаря полученной информации посмотреть на них теперь под совершенно другим углом.
— Ваши глаза, — продолжал Никто. — Возможно дело в ваших глазах, возможно в чём-то ещё. Возможно, природные способности суккуба развиты в вас гораздо ярче и отчётливей, чем у ваших сестёр из Храмов.
— Даже если и так, — вздохнули сёстры. — В тот момент мы были всего лишь детёнышем, едва способным говорить.
— Отец заглядывал в ваши глаза, — ответил Никто. — И пусть ваши уста были молчаливы, он всё же видел в ваших глазах стремление к свободе. И он не смог устоять перед этим потоком. Перед этим давлением, проникающим прямо в его сознание.
— И тогда…, — произнесли сёстры.
— И тогда он решил, что мысль о вашем освобождении — это его собственная мысль, зародившаяся в его собственной голове. Он стал просто одержим этой идеей.
— Но… у нас не было никаких мыслей. Мы не помним вообще практически ничего из раннего детства в стенах Храма.
— Ваш юный, едва появившийся на свет, разум, не способный ещё даже говорить и осознавать самого себя, рефлекторно выбрал одного из «мира» для своего спасения. Ощутив угрозу, исходящую из окружающего пространства, пропитанного пеплом, — был ответ Никто.
Даже Айзек замечал это. Подобные предположения витали где-то на краю его сознания, но он не придавал им особого значения. Но Никто, освобождённый от внешнего влияния, сразу же обратил на это внимание, ещё при первой встрече с сёстрами, в шатре Арексис. И теперь, по какой-то, ведомой лишь ему одному, причине, он наконец решил поделиться с ними этим.
Никто и правда не знал, откуда в этом суккубе было столько гипнотической силы, способной так влиять на живых существ. Может, чья-то задумка, чей-то эксперимент. А может, простое стечение обстоятельств и удачное совмещение генетического материала. Или, быть может, обычная мутация, приведшая к новому скачку в эволюции суккубов, хоть и проявившаяся только в одной особи из всего вида. Всего лишь крохотный, новый виток в спирали днк.
Сёстрам было больно осознавать, что их отец оказался их собственной марионеткой. Пусть даже они и сделали это совершенно неосознанно, жадно вглядываясь в его глаза в глубоком детстве.
— Вспомните вашу ночь в Храме, во время побега, — лился в голове суккуба голос Никто. — Почему Айзек, до этого проявлявший безразличие к своей судьбе, и уж тем более, к вашей, вдруг решил во что бы то ни стало спасти вас? Вспомните последующее, произошедшее в пещере. Айзек искренне верил, что делает всё это по своей воле. И кто знает, может он и правда сделал бы что-то подобное, прекрасно понимая, что всё равно уже не жилец, и напоследок желая проявить жертвенность, совершенно не свойственную демонам. Но в тот момент он был направляем именно вами, а не своими собственными стремлениями. Именно ваши желания он исполнял, приняв их за свои собственные, увидев молчаливое давление в ваших глазах. Провалившись в океан вашего гипнотического воздействия. И даже вы сами совершенно не подозревали об этом, не осознавая своей собственной силы.
Сёстры молча слушали, вдыхая ароматный, травяной дым из жаровни.
— Кто знает, что на самом деле желал бы ваш отец для вас, если бы всё шло обычным ходом. Кто знает, было бы ему вообще хоть какое-то дело до очередного детёныша суккуба, пусть даже и того, в котором течёт его кровь. Вы ведь уже прекрасно знакомы с отсутствием каких-либо особых эмоций или эмпатии у «мира». И Риманата был ярким представителем своего вида, проявлявшим полное безразличие к кому-либо, кроме вас. Потому что поддался влиянию на свой разум, под натиском ваших детских глаз.
— Получается, что тогда мы можем влиять и на тебя тоже, Никто? Если всё это правда, — ответили сёстры. — Откуда тебе знать, что все твои мысли и устремления, это не наше влияние?
— Вы не можете, — улыбнувшись, ответил Никто. — Поверьте… не можете.
— И что же даёт тебе такую уверенность?
— То, что я наконец-то знаю — кто я.
Суккуб внимательно посмотрела на демона, пытаясь разгадать, что им движет:
— Кто же ты?
— Потерявшийся осколок чужого разума, — пространно ушёл от ответа Никто. — Всему своё время, Эклипсо и Эйко. Всему своё время.