Так или иначе, до того, как обнаружить эльфов-вампиров, он проболтался в домиках с сотами без малого сезон, в который солнце стояло в зените часами. Он сделал себе солнечные и водные часы, чтобы это измерить, а компанию ему составлял песчаный паук, который не умел плести паутину и постоянно на него шипел из угла. Эльбер приносил тому тушки и прозвал насекомое Мандавошка.
Вот, Мандавошка под конец сезона солнца в зените начала заплетать угол мерзкой желтой ватой. Там у Эльбера сохранилось несколько длинных палок, которыми он тыкал паука в бок и изучал повадки. Ядовитых волосков, выбрасываемых в воздух при недовольстве, как у Прядильщика, Машдавошка не имела. Но как-то прыгнула ему прямо на лицо, и старик завопил, носясь по песку и вываливаясь из окна под солнце, там-то паук с него и спрыгнул, заперебирал лапками на свободу, тут Эльбер накинул на него куртку, вернуть обратно в угол.
Эльбер решил. Паутина - она и в песке паутина, и возомнил себя волшебницей, решил продолжить путь.
- Мози, принеси мне.
- Воды принести? Ведро?
- Нет. Ш-шалава... Этого.
- Вытащи говно матушки изо рта и скажи, чего тебе надо принести.
- Паучиху принеси.
- Как я пойму, что это паучиха? У неё разве есть сиськи?
- Да нет, дуркоша.
- Тогда?..
- Тогда паука.
- Вот. Сказал бы.
Первый раз деточка принесла дохлого и мятого паука. Эльбер выбросил его в ведро, сплюнув туда же от вони испражнений.
- Понятно. Но платить всё равно надо. Вставай в позу, буду тебя рисовать.
- Каво? Дочка. Мне нужен ползающий. Который умеет паутинничать.
Мози сразу припомнила, что ей болтал этот болезный, и глаза у неё загорелись.
- Но ты возьмёшь меня с собой! Я хочу увидеть, где живут эльфы-вампиры своими глазами, старик. Я заслужила.
- Ты же одноногая. Ты палку потеряешь и будешь прыгать. Тебе хочется?
- Очень хочется. Бери меня.
Принимая нового паука, Эльбер не не согласился и не согласился.
- Молодец, недоросль. Можешь сожрать половину моего запаса сон-травы.
- Хочу увидеть домики эльфов-вампиров.
- Эх...
Лекарку на следующий визит разрезало на дольки сала. Эльбера никто распеленать не успел, так что он просто лежал, а в ногах у него лежало варенье из старой эльфийки. Когда-нибудь и он станет вареньем, подумал Эльбер.
- Дед, твои ноги!..
Мози прошкандыбала к нему, как одноногий паук, едва только решила заглянуть к старику. Эльбер уже решил, что ему и ноги разрезало на дольки старой высохшей кожи, но Мози просто за него беспокоилась.
У Эльбера на глазу сидел паук. Маленький и легонький серый шмокодявка, зато умелый, не то что Мандавошка. Эльбер ещё не придумал ему имя. Мози помогла Эльберу с ремнём на правом запястье, а дальше он уже сам. Ноги так и остались по колени в варенье, варенье пришлось тщательно выколупывать между пальцев простынью, он её всю изгваздал.
- Мы сейчас к нему? Надо ли?
Они брели по кишке. Эльбер уже не смотрел на рисунки, зато смотрел на закрытые пологи. Но больше он смотрел на паучка, чтобы не сломать малютке лапки.
Ключ тоже разрезало на мелкие дольки ключа, поэтому они с Мози сидели под дверью к палате эльфа-вампира, иногда Эльбер подсаживал паука снова наверх, чтобы он сплёл нужные символы. Сим-сим, откройся!
Пришлось разрезать на мелкие дольки одного вылезшего в кишку из-за полога. Им не нужны были лишние потоки воздуха, шевелить паутину. А то бы они сами стали мелкими дольками.
Мози героиней рассказов Эльбера никогда не была, но ей было о чём рассказать. Скажем так, у сопливки были свои планы на душевно и телесно больного эльфа-вампира, замок на двери палаты которого отворился, а паутина маленького паучка, возложенного обратно на глаз, въелась в древесину выжиганием по дереву, отработала своё.