Но Мози стояла у деда за горбом, как послушная одноногая девочка. Эльберу было, что посмотреть. Пациента не спелёнывали ремнями и он валялся на койке, накрывшись одеялом, но не с головой. Глазищи у него светились, в его углу в ясный день сгущался мрак, как желтая паутина у Мандавошки. Эльберу сделалось не по себе и он кинул в пациента костылём.
Тот вскочил, а дед стащил с глаза паука и стал дергать его на паутине, торчащей из жопы, чтобы поскорее сплёл что-то поубойнее. Мози уже вытаскивала стыренный скальпель из бинтов на культе. Вот, у девочки было воинственное сердечко. В глаз эльфа-вампира полетел скальпель и потушил один из двух светящихся фонариков. Темнота в углу не ослабла, зато второй фонарик, уже без чавканья, закатился и перестал светить.
Эльбер утёр холодный пот со лба.
- Ну и за каким хером? А написал он мне что, а?
- Ты же не смог прочитать.
- Но я мог поджарить его жопу и узнать!
- Ты бы просто поджарил жопу. Я ж тебя знаю.
Вообще-то, ты меня в первый раз видишь, подумал Эльбер. Мози любопытно проскакала на одной ножке в сандалике к пациенту. Разогнала ладошкой осязаемую темноту. Она к такому привыкла. Сложно не привыкнуть, когда тебе отрезают ногу в 9 лет. Хотя Мози сказала, что этой ногой она сломала своему эльфу-вампиру ключицу, но Эльбер сомневался, но там была такая сильная нога до отрезания. Но он не слышал, чтобы ногой можно было сломать хер, так что пришлось поверить.
Вот, он понял, что заплутал. Он снова спустился в шахты со ступенями, снова снова снова снова снова. Заплутал он на высоте, среди домиков, а выход из шахты был своим и родным. Там он снова попробовал эльфятинку, эх... Ему конечно досталось тогда только обгладывать девичью кисть руки, но всё же.
Эльбер подготовился, держал в самодельной клетке Мандавошку, шептал ей, и тварей разрезало на мелкие дольки, едва он их слышал. Освещал дорогу большим запасом факелов, изучал дольки, но там были зубы во всех местах, а где не было зубов - там куриная кожа и когти. Сердечко деда обнаружило сходство когтей с паучинными коготками, и он почти прослезился. Потом шепнул Мандавошке, и за тёмный провал лестницы была скинута желтая паутинная ватка. Там что-то заскрипело и зашуршало, потом хрякнуло и послышался звук падения в бездонную пустоту. Здесь точно было меньше места. Падение произошло меньше, чем в сотню футов. Зато внизу зашуршало на десяток тварей. Эльбер довольно шептал паучихе, а она работала лапками, вытягивая из пухлого животика новые волокна, и внизу хрустело и вскрикивало. Эльф подождал, пока стало только хрустеть.
5
В общем, они решили труп оставить, а самим смотаться.
- А ты вообще сможешь меня поднять?
- И не мечтай, шмокодявка. Ни одна женщина не сядет мне на шею, крылышки уже не те.
Крылышки Эльбера даже паучка бы уже не подняли в воздух, их можно было только рвать на цветы.
У Мози и вовсе крылышек не было, что послужило причиной куда большего озлобления эльфов-вампиров к любопытной шпионке в их легере. Мози не знала язык. Мози материлась, как сапожник. И у неё не было крылышек. А ещё она сломала ключицу офицеру Ла:йзе. Мози хорошенько обескровили и выкинули за частокол к армии царя болот и предгорий. Потом девочке укоротили культю свои, пытая и проверяя чистоту эльфийской крови.
Это случалось, что уходили эльфами, а возвращались уже не эльфами. Вот к примеру пациент. Эльберу было некому сказать, что пациент пережил ужас изменения крови. Эльбер всю войну проболтался в песках с Мандавошкой. Но ничего не мог поделать с кошмарами, с тех пор, как узнал об эльфе-вампире на другой стороне кишки.
Тысячелетний дуб, в корнях которого располагалась лечебница, выходил окнами в прекрасную высоту, об которую Эльбер сломал бы все свои кости, поэтому он обустроил у себя на спине петлю из простынных верёвок и туда залезла Мози, по этим же верёвкам он принялся спускаться вниз через окно. Паучок не пережил транспортировки и оказался размазан между щекой старика и узлом на верёвке. Спускаться - это вам не мешки ворочать. Пальцы болели, ноги дрожжали, а Мози над ухом пыхтела и чуть не задушила локтями, боясь свалиться и стать внизу лепёшкой.