Зорина Светлана Владимировна
Чёрный абеллург
Оглавление.
Глава 1. Лаборатория главного абеллурга.
Глава 2. Валлондол — страна озёр.
Глава 3. Владыки Линдорна.
Глава 4. Камешек гальфинит.
Глава 5. Белый замок.
Глава 6. Остров Вигд.
Глава 7. Цветочный павильон.
Глава 8. Игры богов.
Глава 9. Маски.
Глава 10. Эриндорн.
Глава 11. Гнев богов.
Глава 12. Чужая страна.
Глава 13. Лаборатория главного абеллурга. В ожидании рассвета.
Глава 1. Лаборатория главного абеллурга.
— Ан-абеллург1! Мы спасены!
Таггон появился так неожиданно, что Айнагур едва не выронил флакон. Он уже не помнил, сколько просидел тут в угрюмом оцепенении. Кто мог это сделать? Убить всех охранников — и двуногих, и четвероногих, отключить сирену… Где она отключается, знают только Айнагур да ещё двое. А охранники… Ни ран, ни признаков отравления — и мертвы! Борьбы, похоже, не было. Как будто просто упали, кто где стоял, и умерли. Все разом. Эти дикари сантарийцы, наверняка, сказали бы, что у них похитили нафф. Но главное-то сейчас не это. До праздника меньше двух тигмов2. Что делать? Всё рушится… Сколько он уже тут сидит, тупо уставившись на этот гранёный тёмно-синий флакончик. А может, так даже лучше? Он ведь давно уже устал. От всего.
— Ан-абеллург, есть выход!
Айнагур смотрел на помощника с нескрываемым раздражением. Что он тут несёт? Есть выход? Уж не он ли нашёл выход? Сам Айнагур отчаялся его найти.
— Абеллург, я кое-кого привёл…
Таггон отмахнул назад прилипшие ко лбу потные волосы и кинулся из комнаты. Вернулся он тут же и не один.
— Входи-входи, не бойся. Никто не сделает тебе ничего плохого. Взгляни-ка, абеллург! Это же просто чудо…
Перед Айнагуром стоял мальчик лет десяти. В огромных прозрачных глазах застыли испуг и удивление. Длинные волосы растрепались и густыми волнистыми прядями спадали на плечи. Волосы… Светло-пепельные, чудесного голубоватого оттенка. Нежный овал лица, продолговатый, как у чистокровных лирнов. Маленький пухлый рот, матово-белая кожа. Призрачное сияние беноновых ламп ещё больше подчёркивало эту белизну и делало мальчика похожим на статую из светлого сурдалина. Такими сантарийцы изображают линнов — юных водяных божков. Как это поразило Айнагура сто сорок лет назад, когда он привёл сюда свой народ. Но сейчас-то его поразило другое… На мгновение ему показалось, что время повернулось вспять. Он снова был в замке Линд, и его снова преследовала та белая маска, от которой он никак не мог убежать…
Таггон смотрел на своего повелителя и явно ничего не понимал. Он ожидал увидеть на его лице радостное изумление, но никак не ужас. Айнагур поспешил взять себя в руки.
— Откуда… Где ты его нашёл?
— А там, где я говорил, — осклабился помощник. — Помнишь? Ты мне тогда не поверил. Сказал, спьяну и не такое можно увидеть. А я ведь на охоте никогда не пью, а только…
— Ладно, ладно… Зажги-ка лучше побольше света.
Таггон кинулся выполнять приказание. Прозрачные шары один за другим вспыхивали на стенах и потолке комнаты. Мальчик растерянно озирался, словно не понимая, как эти шары зажигаются, если к ним никто не прикасается.
"Надо бы взглянуть, как он сложен", — подумал Айнагур.
— Раздень его.
Помощник двинулся к мальчику, но тот, словно очнувшись от полузабытья, посмотрел на Таггона с истинно царским недоумением. В прозрачных, льдисто-голубых глазах вспыхнул гнев. Детская рука привычным жестом потянулась к расшитому кожаному поясу. Айнагур только сейчас обратил внимание на одежду мальчика. Высокие белые сапоги с заострёнными носками, серые кожаные штаны, куртка из короткого белого меха и широкий пояс. На груди вышит какой-то знак. Айнагур пригляделся — голубой харгал! Так вот оно что! Поистине, молва не всегда ошибается.
Не найдя на поясе оружия, мальчик нахмурился.
— Я дал ему вдохнуть тальгу, — сказал Таггон. — Ещё там. Кажется, действие кончается. Надо ещё…
— Не надо, — остановил его Айнагур. — Пожалуй, я тут сам управлюсь. Можешь идти.
Таггон поклонился, но на его круглой физиономии было написано разочарование.
— Ты прекрасно знаешь, что я никогда ничего не забываю, — пристально глядя на помощника, произнёс абеллург.
Таггон ещё раз поклонился и выскользнул за дверь.
Мальчик стоял посреди комнаты и молча смотрел на Айнагура. Он был слишком горд, чтобы кричать. Или понимал, что это бессмысленно? И глядя на него, Айнагур вдруг вспомнил белую птицу с серебристо-голубым хохолком, которую он в детстве так хотел поймать руками. Эти птицы вечно кружили над самой головой… И он ужаснулся, вспомнив свою странную, невероятно долгую жизнь. И невольно попятился, как будто прямо перед ним разверзлась пропасть…
— Учитель, осмелюсь заметить, ты плохо выглядишь. Тебе надо принять хармин. И может быть, даже провести курс хоматина. В последнее время было столько волнений. Немудрено обо всём позабыть.
Айнагур смерил юношу внимательным взглядом. Тем взглядом, который не выдерживал никто. Впрочем, Килд и так никогда не поднимает глаз. Бледное непроницаемое лицо, вечно поджатые губы, гладкие тёмно-пепельные волосы, перехваченные широкой белой повязкой — знак ученика третьей ступени. Красивые узкие руки с голубоватыми ногтями смиренно сложены на животе. Почему он никогда не смотрит в глаза? Кто это сделал? Кто?! Килд знает, как отключить сигнализацию. Но он в тот вечер был в Зале Совета — Айнагур его видел. Он, конечно, мог и поручить кому-нибудь… Да нет… Вряд ли. Килд из всех учеников самый замкнутый, необщительный. Самый усердный. И самый способный. Все считают его преемником Айнагура. Ан-абеллург и сам не против, но знать бы ещё, что за человек этот Килд. Хотя, тут все хороши. Все друг за другом следят, и не поймёшь, что у кого на уме. Килд если не лучше, то и не хуже других.
— Да, ты прав, мой мальчик. Душа моя теперь спокойна, и мне следует позаботиться о своём теле. Ты только сам хармином не увлекайся. Тебе пока можно обойтись и без него. Да и мало ли… Может, захочешь стать отцом.
Он улыбнулся и потрепал Килда по плечу. И вдруг почувствовал невольное отвращение. В этом красивом юноше было что-то безликое, бесполое, безжизненное. Айнагуру на мгновение почудилось, будто он прикоснулся к статуе или хорошо сохранившемуся трупу.
"Выродок, — подумал абеллург. — Все мы тут выродки. Хорошо сохранившиеся трупы".
— Можешь идти, Килд. Сегодня мне больше не нужна твоя помощь.
Юноша поклонился и, не поднимая глаз, бесшумно покинул лабораторию.
Айнагур подошёл к сербиновому зеркалу и долго, внимательно изучал своё лицо. Да, за эти дни он постарел сразу на несколько циклов1. Народу таким показываться нельзя. Ну ничего, дней десять-пятнадцать — и он приведёт себя в порядок. И снова будет выглядеть, как моложавый мужчина неполных пяти циклов. Мало кому из простых смертных удаётся дотянуть до конца девятого цикла своей жизни, а он, Айнагур, доживает уже двадцать пятый.
Зеркало отражало худощавое смугловато-бледное лицо с резкими чертами и пронзительным взглядом тёмно-серых глаз. Высокий лоб, сросшиеся брови, крупный, красивой лепки нос, тонкие плотно сжатые губы. Густые волосы, перехваченные на лбу чёрной лентой, спускались на плечи. В молодости он был темноволос. Конечно, не так, как сантарийцы, у которых космы отливают синевой, но когда-то он чувствовал себя среди изящных светловолосых лирнов неуклюжим чёрным птенцом, затесавшимся в стаю белых птиц. Теперь волосы посветлели от седины, а лицо наоборот стало темнее. Чёрный абеллург. Его прозвали так ещё в эриндорнской школе. Он всегда держался особняком. Сперва его мучила тоска по тому, что осталось позади — Линдорн, Белый замок, человек, которого он любил и ненавидел, по которому он тосковал и которому страстно желал отомстить… Потом он с головой ушёл в учёбу и вскоре прослыл самым одарённым учеником в школе. И вместе с тем — самым нелюдимым и странным. Его угрюмый, замкнутый характер, тёмная шевелюра — достаточная редкость среди валлонов, за исключением уроженцев Вириндорна, а также манера одеваться в тёмное делали это прозвище вполне оправданным, но Айнагур помнил, как ему стало не по себе, когда он услышал его впервые. Чёрный абеллург… "Мы с тобой встретимся… В Эриндорне…"
У кого в школе не было прозвищ? Но учёба закончилась, а прозвище осталось. А после войны с Линдорном оно разнеслось по всему Валлондолу. Чёрный абеллург. За такие слова можно было угодить в темницу. Кто смеет так называть слугу светлого бога? Айнагур пытался это выяснить, но так и не сумел. Казалось, ни одни уста не произносили этих слов, но прозвище жило. Оно как будто жило своей собственной жизнью. Оно витало над ним, словно тень харга. Он до сих пор вскакивал по ночам, разбуженный хриплым, пронзительным криком: